С деньгами было хуже – у меня их не было. Я жила на деньги, заработанные мужем, и на деньги моих родителей.
– Доктор, у меня нет денег.
– Вы их заработаете. Вы должны оплачивать сеансы деньгами, которые заработали лично вы. Так предпочтительнее.
– Но я не могу выходить, я не могу работать.
– Вы сможете. Я подожду три месяца, полгода, пока вы найдете себе работу. Мы можем договориться. Мне лишь хотелось, чтобы вы знали, что вам придется платить мне и что это обойдется вам дорого. Сеансы, которые вы будете пропускать, будут оплачиваться вами так же, как и остальные. Если вам это не будет стоить ничего, вы не примете анализ всерьез. Уж это мне известно.
Он говорил довольно сухо, тоном человека, который заключает деловую сделку. Ни тени сочувствия в голосе, ни тени врачебного или родительского отношения. Я не знала, что, идя на то, чтобы тут же начать со мной анализ, он брал на себя дополнительную нагрузку, еще три часа в неделю, отягощая тем самым свою жизнь, и так уже переполненную встречами с больными. Он не сделал ни одного намека ни на избыток усталости, ни на то, что поступал так исключительным образом потому, что видел, насколько я больна. Ни одного слова, наоборот, на первый взгляд, речь шла лишь о простой сделке. Он брал на себя риск, выбор оставался за мной. Ведь он знал, что, кроме него, у меня было лишь два выхода: психиатрическая больница или самоубийство.
– Доктор, я согласна. Я не знаю, как я буду вам платить, но я согласна.
– Все в порядке, начнем с завтрашнего дня.
Он достал маленький блокнот и указал мне дни и часы, когда я должна приходить.
– Доктор, а если у меня появится кровотечение?
– Ничего не предпринимайте.
– Но я уже была госпитализирована по этой причине, мне делали переливания крови, выскабливания.
– Знаю. Ничего не предпринимайте, я жду вас завтра. Одного я все же от вас потребую: постарайтесь забыть все, что вы знаете о психоанализе, не прибегайте к этим знаниям, ищите замену для слов из аналитического словаря, которые вы выучили. Все, что вы знаете, будет лишь притормаживать вас.
Верно, я считала, что знаю об интроспекции все, и в глубине души мне казалось, что лечение будет иметь для меня тот же эффект, что и массаж для деревянной ноги.
– Но, доктор, что у меня?
Он сделал неопределенный жест, как будто говоря: «Какой смысл имеют диагнозы?».
– Вы утомлены, взбудоражены. Думаю, я смогу вам помочь.
Он проводил меня до двери.
– До свидания, мадам, до завтра.
– До свидания, доктор.