За грехом последовала вина, затем внутреннее Нечто. Я постоянно жила затравленной, преследуемой, выслеживаемой, виноватой до того самого дня, пока не познала смысл галлюцинации.
Вот тогда я поплыла по миражу здоровья и свободы с наслаждением, с фантастическим, внезапным и сильным голодом.
Но все же внутреннее Нечто вернулось – сначала исподтишка, приступами страха, пока однажды ночью не бросилось на меня в открытую, с силой сотрясая меня, встряхивая мою голову, которая ударялась о какую-то неизвестную постель, о черную бороду на лице уснувшего возле меня с открытым ртом мужчины, о тело сумасшедшей – той тридцатичетырехлетней женщины, у которой было уже трое детей, но которая оказалась в той убогой холостяцкой комнате. Я выбежала на улицу и увидела переполненные мусорные баки, пьяных бродяг, спящих на тротуаре, диких кошек, которых мой бег заставлял прятаться, рабочих, утренних проституток, омерзительных мужчин!
Конец жизни! Бесстрастность исчезла!
Я была всего лишь паяцем, марионеткой, роботом, куклой!
Какой смысл имело мое здоровье? Какой смысл был в моем теле?
Никакого!
Разразилась сильнейшая буря. Она сметала все. Новое оружие внутреннего Нечто было более грозным, чем предыдущее. Более грозным, чем кровь, более грозным, чем смерть, более грозным, чем сердце, идущее в атаку. Новым оружием Нечто была чистая тревога, прямая, холодная, простая, без ширмы, без щита, голая. Тревога без потения, без дрожи, без тахикардии, без энергии – толкающая меня к тому, чтобы дать деру или свернуться клубком. Я больше не была больной. Я была всего лишь нелепой, стареющей женщиной, ничего не знающей, чья жизнь не имела никакого смысла. Я была ничем. Таким ничем, что кружилась голова, таким ничем, что оставалось только выть до смерти.
Умереть, умереть и покончить со всем этим. Меня влекла смерть, меня соблазняла ее загадка. Соблазняла, потому что в ней было что-то другое, что-то непонятное для человека, что-то непостижимое. Именно этого я себе желала: непостижимого, нечеловеческого. Мне хотелось раствориться в частице электричества, дезинтегрироваться в замкнутом импульсе, хотелось быть уничтоженной, попасть в небытие.
Почему я не убила себя тогда? Из-за детей? Я не могла оставить им в наследство труп сумасшедшей, который обременил бы их жизнь так же, как мать обременила мою. Я не хотела привести их в хаос внутреннего Нечто. Правда ли то, что из-за них я не покончила с жизнью? Не знаю.
Я продолжала ходить в глухой переулок, но начала оскорблять маленького доктора. Я бросала ему в лицо все, что я слышала о психоанализе: что он делает людей еще более чокнутыми, что они становятся сексуально озабоченными, что он убивает их личность.