Я призывала на помощь психоаналитические термины, которые он просил меня, когда мы только начали сеансы, не применять. Я жонглировала словами «либидо», «самость», «шизофрения», «эдипов комплекс», «психотическое и невротическое вытеснение», «фантазмы» и всегда сохраняла для финала «перенос». Все потому, что мне было больно оттого, что я настолько отдала себя в его руки, что я настолько доверилась ему, что я настолько его любила!
Он был марионеткой Фрейда! Крепкие нити Фрейда заставляли его двигаться! Фрейд был жрецом психоанализа, той религии, о которой трепалась известная интеллектуальная элита, – помпезной, тщеславной и губительной.
– Да, губительной, маленький урод! Религии, от которой душевнобольной еще больше сходит с ума. Что вы, несчастный расстрига, вытворяете с душевнобольными вашей салонной болтовней, на телевидении, в массовых журналах? Всем известно, что вы практиковали дидактический психоанализ, как и все клоуны вашей породы. Зачем вам это? Чтобы распознавать значение жестов во время мессы? Ведь вы знаете, как люди ложатся спать, как и что они говорят, как кто-то другой стоит за вашей спиной и слушает вас, как все происходит в непроницаемой закрытой среде втихую! О чем вы могли говорить во время дидактического анализа? Ну? О неприятностях, которые вам, возможно, доставил ваш крах? О затруднении в выборе одежды для причастия?
Это не означает, что вы знаете, что такое душевная болезнь. Это ужасная болезнь! Это значит жить в густой патоке, состоящей из внешнего и внутреннего, из живого и мертвого, из пронзительного и глухого, из невесомого и тяжелого, из тут и там, из удушливого и неосязаемо легкого. Это значит находиться в плену прилипшего к больному омерзительного Нечто, изменчивого, порой завораживающего, тянущего тебя то туда, то сюда, режущего, все усугубляющего, давящего, висящего над тобой, не оставляющего тебя в покое ни на минуту, занимающего все пространство и все время, вызывающего страх, потливость, парализующего, подталкивающего тебя к побегу, представляющего собой непостижимость и пустоту! Но пустоту наполненную, пустоту уплотненную! Вы хоть понимаете, что я хочу сказать, вы, придурок?
Я больше так не могла. Выходя после сеанса, я шла прикладываться к бутылке, напивалась до потери пульса. Когда женщина употребляет выражение «прикладываться к бутылке», это вульгарно и мерзко, для мужчины это не так, и звучит как что-то сильное и немного тоскливое. Женщина угощается, попивает, в худшем случае пьет. Я отказывалась употреблять эти лицемерные слащавости. Я накачивала себя: уничтожала себя, гробила себя, презирала себя, ненавидела.