— Я сказал: «Пусть предательство вернется к предателю», — глядя на меня, цитирует он.
— Ааа, — выдыхаю я, понимая, что я забыла просить об условиях контракта.
— Бреннус, а что случиться, если контракт разрывается? — со страхом спрашиваю я.
— Что случиться со мной?
— Ты не можешь разорвать контракт, — нежно говорит он. — Это мой контракт, и ты связана им. Вот теперь попытайся уйти от меня, так же, как ты уехала, и ты никогда не вернешься назад.
— Серьезно? — спрашиваю я.
— Серьезно, — пытаясь не улыбаться, говорит он.
Я отодвигаюсь от него и робкими шагами направляюсь к дверям церкви, мое сердце замирает, потому что у меня возникает желание, бежать отсюда так быстро, как только могу, и никогда не возвращаться. Мои ноги начинают тяжелеть и тащить меня назад. Я скорее назвала бы это «невозможно сделать шаг».
— О, — уныло говорю я.
— Не смотри так грустно. Ты меня обижаешь, — с легкостью говорит он, улыбаясь, я поворачиваюсь к нему лицом.
— А что произойдет с тобой, Бреннус, если контракт будет разорван? — спрашиваю я.
— Я свободно уйду, — говорит он. — Но поскольку, чтобы сломать его, я должен был бы укусить тебя, думаю, я просто должен был бы превратить тебя в Gancanagh и связать нас с тобой.
Понимая всю его логику, я сжимаю руки в кулаки. Если он укусит меня, я, наверное, чтобы облегчить свою боль, буду молить его о крови. После этого, от него было бы трудно сбежать и пытаться сопротивляться, даже с недействительным договором.
— А если ты захочешь, ты можешь освободить меня от контракта? — спрашиваю я.
— Я могу в любое время его отменить, — твердо говорит он. — Но я очень надеюсь, что этого не будет.
— Бреннус, ты помнишь, что тебе все-таки придется отпустить на шесть месяцев? — спрашиваю я.
— Я дам тебе варианты. Это не значит, что ты не сможешь жить после ухода от меня.
— То же самое, — говорю я.
— Если ты так говоришь, но мы можем поговорить об этом через шесть месяцев? — риторически спрашивает он. — А теперь, как ты хочешь, чтобы Ифрит умер? — с хладнокровием и расчетливым взглядом говорит он.
Мое сердце пропускает удар, а взгляд Бреннуса смягчается, когда он видит, как мой взгляд меняется от грустного, до мстительного. Я хочу, чтобы Валентин умер. Валентин мучил мою родственную душу и заставил меня лишиться моего любимого. Я хочу, чтобы его смерть была медленной, с огромным количеством боли, думаю я, и от осознания того, как сильно я этого хочу в моей душе распространяется холод.
— Рассел, — шепчу я, делая к нему несколько шагов, чтобы лучше его видеть. — Как? — спрашиваю его я.