, — подумал Райт, — немного кривой, в сером».
Электрическая лампа без абажура, которую внес уродец, осветила Райта и эту карикатуру на человека. Голые стены с крючками, на них висят плащ и шляпа Стакена.
Карлик протянул детскую руку, схватил шляпу и трость и ждал, пока Райт не набросил ему на плечи свой плащ. Маленький человечек, весь нагруженный, исчез за стеной, где послышались шаги. Перед Райтом возник Стакен, заполнив собой весь дверной проем — в широком, светлом, старомодном халате, производившем впечатление священнической ризы.
— Очень рад приветствовать вас у себя, — сказал Стакен несколько торжественным тоном, протянув руку Райту. Тот с почтением пожал руку профессора.
Не выпуская руки гостя, Стакен потянул его в полутемную комнату. Из соседней двери, за которой исчез карлик, на паркетный пол упала полоска света. Стакен шел вперед большими шагами. То, что увидел Райт, могло бы быть музейным собранием, хотя и не все в нем отличалось целенаправленностью, характерной для систематических коллекций. Но собрание Стакена не было беспорядочным набором случайных предметов. Все здесь имело внутреннюю связь и жило общей жизнью. Чувствовалось, что Стакен живет той же жизнью. Статуи, пусть и разные, принадлежали к одному семейству. Богиня Бастет[10] с львиной головой и павиан Тот[11] на постаментах перед столом — напоминавшим алтарь, но предназначенным, вероятно, для работы — чувствовали себя как дома. Кувшины на полках у стен выглядели предметами повседневного обихода хозяина.
С первого взгляда можно было оценить научную важность собранных здесь древностей, однако Райта заворожило нечто иное. Он ощутил атмосферу чего-то близкого, родного, словно вернулся в детство, к началу сознательной жизни, когда его окружали любимые вещи. Музейное собрание было близко ему лишь формально, но здесь он точно возвратился в отчий дом после долгого расставания.
Райт снова услышал слова: «Приветствую вас у себя» — и с этими словами вошел Стакен с другим светильником в руке. На нем был уже не старомодный халат, а белое облачение жреца. Райт, избавившись от пальто, шляпы и трости, словно забыл о современности.
Оба сели на низкие кресла. В подсвечниках, наверняка происходивших из древнего святилища, мерцали восковые свечи. Воск капал медленно и тоскливо, заледеневая натеками. Царила мертвая тишина, как будто над этими комнатами нависла вечность.
— Припомните наш разговор, — зазвенел голос Стакена. — …Я предостерегал вас от искушений на пути ученого, который чает добраться до святая святых мудрости, сокрытой ушедшими веками. Только немногим это удается. Но все запретное манит… Я пытался подчеркнуть опасность соблазнительной красоты старинных форм жизни, ибо она препятствует познанию истины. Вняли ли вы моим предупреждениям?