— Ну как? — Она вертится в разные стороны, как балерина из шкатулки.
— Красное.
— Да. Красное. Рита говорила, красный цвет, распущенные волосы и слезы — три самых страшных оружия.
— Против кого?
— Мужчин.
— Значит, сегодня ты будешь плакать?
— Нет, глупенький, сегодня только платье и волосы. Думаешь, его будет мало? — Она поворачивается ко мне спиной. — Помоги мне с молнией. Я буду флиртовать с Алексом и напою его. Может, подсмотрю его пароль, а ты будешь ждать меня внизу, на пляже. Я вынесу тебе телефон, а ты все сделаешь. Так ты застегнешь меня?
Я ловлю между пальцев крошечную каретку молнии, холодную и гладкую, как маленькая рыбка. Поддавшись силе моего рывка, она едет вверх по рельсам медианы, сокращая площадь равностороннего треугольника ее бледно-розовой кожи, усыпанной созвездиями маленьких коричневых родинок.
— Это опасно.
— Что?
— Быть там одной.
— Со мной будет Олли.
— Олли…
— Ну да.
— Он что-то знает?
— О чем?
— О том, зачем ты туда идешь.
— Конечно, нет, — Лиза фыркает. — Что ты там возишься?
— Ты видела, что они сделали с Карлосом? Будь осторожна.
Каретка упирается в выпуклый шейный позвонок.
— Все будет хорошо. — Она разворачивается лицом ко мне и кладет ладони мне на плечи. — Я знаю, что делаю. У меня был хороший учитель.
— Рита? Девушка, которую убили, потому что она слишком много на себя брала?
Она отталкивает меня.
— Я не хотел тебя обидеть.
— Думаешь, тебе под силу меня обидеть?
— Должен быть какой-то другой выход.
— Нет другого, — она опускается на кровать. — Завтра утром все уедут, и я не знаю, когда еще будет такая возможность, чтобы Саша и Миша были в одной комнате и в… прямом доступе. К тому же, ты подумал, куда поедешь сам? После того, как здесь все закончится? Они никогда не оставят тебя в покое.
Я пожимаю плечами. Она достает из кармана валяющегося на полу пальто маленькую серебряную фляжку и делает глоток.
— Будешь?
— Что это?
— Абсент из «Марселлы».
— Нет, спасибо, — я невольно улыбаюсь.
— Чему улыбаешься?
— Да так. Абсент и женщина в красном. Дежавю.
Ее рот искривляется в косой усмешке.
— У меня не укладывается в голове, почему Саша поехал к ней и… Почему не уволить ее, не дать ей золотой парашют такого размера, чтоб она согласилась подписать соглашение о секретности и что угодно еще. Они ведь могли себе это позволить.
— Могли, — ее глаза блестят. — Но не стали. Они использовали ее. И убили. Потому что они мрази, Сережа, потребители и рабовладельцы-капиталисты.
Она кладет в рот полоску жвачки, медленно жует и надувает маленький пузырик, уставившись на меня с таким видом, что я не могу понять, всерьез ли все это.