— Конечно.
— Думаешь, они меня уже ищут?
— Не думай об этом, и все будет хорошо.
Мы оба знаем, что я лгу, но это не важно.
— Я рада, что он умер. Знаю, мне плохо и мерзко, и я уже раз сто вымыла руки, но он… заслуживал смерти. Ты бы знал, как она плакала тогда. Он точно заслужил… все.
— Наверное.
— Наверное?
— Я не успел спросить его.
— Что?
— Про файлы. Что было в них, почему Илай должен был умереть.
— Это не важно. Теперь мы этого никогда не узнаем. Знаешь, Илай был особенным. Лучше бы Рита выбрала его. Эти его шуточки и знаки внимания. Ну кто еще подарит девушке, да еще такой, как Рита, книгу? Это был ужасно милый жест.
— Книгу?
— Да, там на вечеринке в «W» — отеле. Разве я не говорила, он принес ей подарок.
— Нет.
— Я думала, это не важно.
— Что за книга?
— Что-то из классики. Кажется, Стейнбек или Хемингуэй, на испанском. Мило и странно, как и сам Илай.
— Мило, — эхом отзываюсь я, — рассматривая пробивавшийся сквозь мелькающие силуэты домов рассвет. — И странно.
Голос диктора объявляет остановку — какая-то деревня в пригороде Барселоны. Поезд начинает снижать скорость.
— Знаешь, что Хемингуэй считал, что за ним следят?
— Серьезно?
— Ага. Он из-за этого спился и вышиб себе мозги. А знаешь, что самое забавное?
— Его фанаты считают, что это — дело рук Кортни Лав?
— Нет. Он оказался прав, за ним и правда следили.
— Серьезно?
— Ох, черт!
Меня прошибает холодный пот. Я вскакиваю с места.
— Это точно был Хемингуэй?
— Что Хемингуэй?
— Та книга, подарок?
— По-моему, да. А что?
— Я потом объясню.
— Ты куда? — Лиза тянется ко мне, цепляясь пальцами за мой рукав.
— Поезжай в Милан, а оттуда в Париж, все, как мы говорили. Купи новый телефон.
— Когда ты приедешь?
Я едва успеваю выскочить из уже закрывающихся дверей поезда. На перроне я набираю номер.
— Мы останавливались в вашей квартире. Моя девушка забыла у вас свою книгу. У нее коллекция винтажных изданий Хемингуэя, она — филолог.
— Что? — отзывается женский голос в трубке. — Я… если по-английски, то давайте медленнее.
— Давайте. У вас моя книга. Эрнест Хемингуэй. Эрнесто… Хемингуэй. Понимаете?
Ее вздох я принимаю за согласие. Кроме согласия я ничего не готов сейчас принять.
— Какого черта, Серж? — спрашивает Карлос, паркуя свой маленький белый «Ситроен» возле закрытых ставен витрины ресторана.
— Просто не спрашивай.
— Ну, знаешь что! — Карлос с силой ударяет ладонями по рулю, машина издает протяжный вопль.
Но у меня нет на него времени. Идея, та самая, которая толкнула меня с движущегося поезда, нарушив то хрупкое подобие плана, которое мы смогли сочинить за остаток бессонной ночи, делает мое израненное уставшее тело быстрым, а голос — уверенным.