.
Ситуация изменилась в период революции 1905— 1907 годов, когда, казалось, осуществились мечты некоторых идеологов терроризма — он пошел «в низы» и приобрел массовый характер. Массовый террор был, по сути, санкционирован партийным руководством, объявившим ответственными за политику правительства не только «верхи», но и «мелких сошек». Идея революционного насилия попала на благоприятную почву нищеты, озлобленности, примитивного мышления и воплотилась в такие формы, с которыми, вероятно, не ожидали столкнуться ее пропагандисты. На смену «разборчивым убийцам», как назвал русских террористов Альбер Камю[765], задававшимися вопросами о целесообразности насилия, о личной ответственности, о жертве и искуплении, пришли люди, стрелявшие без особых раздумий — и не обязательно в министров, прославившихся жестокостью, или военных карателей, — а в тех, кто подвернулся под руку не вовремя, — обычного городового, или конторщика, на свою беду сопровождавшего крупную сумму денег, потребовавшуюся на революционные нужды.
В 1905—1906 годах «народился новый тип революционера», констатировал П.Б.Струве, произошло «освобождение революционной психики от всяких нравственных сдержек»[766]. К этому приложили руку партийные идеологи, и отнюдь не только максималистские или анархистские, изначально считавшие допустимыми тактику «пропаганды действием» и борьбу против непосредственных эксплуататоров, выливавшиеся нередко в бессмысленные убийства посетителей «буржуазных» кафе или ограбления мелких лавочников. Социал-демократы, не отрицавшие террор в принципе, как элемент вооруженной борьбы в период восстания, но резко критиковавшие террористическую борьбу, возобновленную эсерами в начале века, также призвали «вместе бить» (Г.В.Плеханов), вести «партизанскую войну» и практиковаться на убийствах городовых (В.И.Ленин).
Таким образом, высший взлет терроризма стал началом его деградации. «Живучесть» терроризма в России объяснялась, на наш взгляд, не только тем, что он оказывался временами единственно возможным средством борьбы революционной интеллигенции за осуществление своих целей. Террор оказался наиболее эффективным средством борьбы при ограниченности сил революционеров. Терроризм, по признанию директора Департамента полиции, а впоследствии министра внутренних дел П.Н.Дурново, «это очень ядовитая идея, очень страшная, которая создала силу из бессилия»[767].
Революционный террор действительно заставлял правительство идти на уступки. Достаточно вспомнить «диктатуру сердца» М.Т.Лорис-Меликова и разрабатывавшиеся под его руководством проекты преобразования государственного строя России — несомненно, решающим толчком к изменению курса был взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1880 года. Убийство министра внутренних дел В.К.Плеве привело к «либеральной весне» при его преемнике П.Д.Святополке-Мирском.