Сильнее всего смерть Сэмюеля отразилась на Виолетте. О том, что ее супруг умер, она узнала от Арчи. Он увидел друга лежащим на полу в его кабинете, когда зашел к нему о чем-то проконсультироваться. Рядом с Сэмюелем на полу лежала фотография его семьи. С висевшего на стене фотопортрета на него смотрел холодным взглядом его отец… Арчибальд закрыл глаза, пытаясь отогнать от себя воспоминания об этой жуткой сцене.
В тот момент, когда это произошло, Сэмюель находился в кабинете один: Арчи еще не вернулся с судебного заседания, а Фиона поехала отвезти какие-то документы. Когда Арчи рассказал о случившемся Виолетте, та опустилась на ближайший стул и — без истерики — несколько секунд сидела абсолютно неподвижно и молча. Затем она стала безутешно плакать, а после замкнулась в себе, хотя и не так, как ее дочь: Виолетта попросту не хотела ни с кем разговаривать, потому что ей необходимо было побыть одной, чтобы перебороть терзающую ее душевную боль. Впрочем, Виолетта все же выполнила обязанности вдовы, однако большинство связанных со смертью Сэмюеля хлопот легло на плечи Сэма — спокойного, уравновешенного, бесчувственного и расторопного. Настоящий Сеймур старой закалки — дедушка мог бы им гордиться. После того как было озвучено завещание Сэмюеля, Сэм провернул дела по купле-продаже дома в удивительно короткие сроки, однако никто из близких Виолетте людей никак на это не отреагировал. Да и кто стал бы отговаривать ее в подобной ситуации? Разве она смогла бы жить одна — наедине с воспоминаниями — в таком большом и теперь уже опустевшем доме? Разве смогла бы она не мучиться при этом от исчезновения того, кто до недавнего времени был всей ее жизнью?
Арчи в равной степени удивился бы и в том случае, если бы Виолетта предпочла сохранить за собой право собственности на дом и продолжала бы в нем жить. Однако сохранение за собой права собственности на дом отнюдь не означает, что в этом доме обязательно жить самому. Вполне возможны и другие варианты, которые следовало бы тщательно проанализировать. Именно на это Арчи тогда и не обратил внимания — на эти самые другие варианты. В ходе последующих встреч с Виолеттой ему стало ясно, что она очень сильно тоскует по «Виллоу-Хаусу» и жалеет о том, что согласилась продать дом. Арчи, пожалуй, и сам начал тосковать по этому дому. «Виллоу-Хаус» ассоциировался в его сознании с Дженни, с прожитыми совместно с нею годами, с тем днем, когда он впервые увидел, как она заходит в домашнюю библиотеку — ее шевелюру светлых волнистых волос и улыбку, озаряющую все вокруг лучезарным светом. Это было все равно что увидеть, как в комнату заходит Мэрилин Монро — настоящая, живая, осязаемая. Арчибальд все еще вздрагивал, вспоминая об этом.