* * *
Иногда кажется, что происходящее с нами написано в старой газете полугодичной давности; многие из нас видели такой кошмар. Так, спустя почти шесть месяцев после аншлюса, 29 сентября 1938 года, мы оказываемся в Мюнхене на знаменитой конференции. И, словно аппетиты Гитлера могут перестать расти, мы разбазариваем Чехословакию. Французские и английские делегации отправляются в Германию. Принимают их хорошо. В большом холле сверкает хрустальная люстра, и, словно колокольчики на ветру, звенит над страшилищами. Команды Даладье и Чемберлена пытаются выбить из Гитлера пикроколевые[17] уступки.
Историю угнетают, считают, что она даст тайм-аут нашим мучителям. Мы никогда не увидим засаленный край пожелтевшей скатерти, кофейное пятно, корешок чековой книжки. Нам покажут лишь красивую сторону событий. Однако, если хорошенько вглядеться в фотографию Чемберлена и Даладье рядом с Гитлером и Муссолини в Мюнхене прямо перед подписанием бумаг, можно заметить, что французский и английский премьер-министры не слишком горды. И все-таки они ставят свои подписи. Пройдя по улицам Мюнхена под рев немыслимой толпы, встречающей гостей нацистским приветом, премьер-министры подписывают бумаги. И на фотографии Даладье стоит в шляпе, он немного смущен, поднял ладонь в знак приветствия, а Чемберлен держит шляпу в руках и широко улыбается. Этот неутомимый ремесленник мира, как его называют в новостях тех лет, прыгает на перрон между двумя вереницами нацистских солдат.
В этот момент воодушевленный комментатор гундосит, что четыре главы государств: Даладье, Чемберлен, Муссолини и Гитлер, движимые жаждой мира, позируют для будущего. История превращает этот комментарий в смехотворный треп и дискредитирует все новости тех времен. Кажется, в Мюнхене зародилась огромная надежда. Те, кто это говорит, не понимают значения слов. Они говорят на языке рая, где все слова друг друга стоят. Чуть позже на «Радио-Париж» (шестьсот сорок восемь метров на длинных волнах) после музыкальной паузы Эдуард Даладье рассказывает о том, как все прошло. Он уверен, что мир в Европе спасен — так он говорит. На самом деле он в это не верит. «Дураки! Если бы они только знали!» — наверное, прошептал он, спускаясь с самолета, ликующей толпе. В этом нищенском бардаке, где уже готовятся худшие события, загадочное уважение лжи доминирует. Действия перечеркивают факты; и заявления наших глав государств скоро подхватит ветер весенней грозы и унесет, словно крышу из листового железа.
Чтобы увековечить присоединение Австрии, организовали референдум. Оставшихся оппозиционеров посадили. Священники с кафедр призывали голосовать за нацистов, и в церквях украшали стены свастикой. Даже бывший лидер социал-демократов призвал голосовать за нацистов. Почти никто не возражал. 99,75 % австрийцев проголосовали за присоединение к рейху. И пока двадцать четыре добрых малых, упомянутых в начале этой истории, духовенство великой немецкой промышленности, изучали дробление страны, Гитлер совершил то, что можно назвать триумфальным турне по Австрии в честь большого события. Всюду его встречали торжественно и празднично.