— Окаменения, — поправил я.
От взгляда обернувшегося Юрковского мне стало неловко.
— Один точно известен — Можицкий, — уверенно заявил Алфимов.
— Этот клоун меня волнует меньше всего, — начальник вернулся на место. — Отыщите второго, Алфимов, пока он не отправил всех наших людей к праотцам. Мне вас рекомендовали как толкового офицера. Поспешите, господа…
Юрковский начал кашлять и махнул нам, что больше нас не задерживает.
— Вы продолжайте выслушивать Можицкого, — произнес Алфимов, когда мы вышли из кабинета. — Постарайтесь все записывать, подмечать. Вам еще не перестало казаться, будто он прикидывается?
— Как ни жестоко развиваются события, но все еще смею утверждать, — кивнул я. — Хотя безумие с каждым разом изображает все лучше.
— Опыта набирается, собака, — выругался Алфимов. — Я к нему ходить не буду, займусь расспросами людей, еще кое-что выясню. Есть у меня несколько идей на сей счет. Посмотрим, кто кого еще оболванит.
Николай заспешил исполнять задуманное, а я направился к Можицкому.
— Он обещал, что жертв будет много, — сообщил узник. — Но я заявил, что не желаю быть провозвестником смерти. Просил избрать кого-нибудь другого вместо меня, но демон рассердился. Сказал, чем сильнее я буду сопротивляться, тем хуже придется людям.
Можицкий сидел на краю нар, опустив голову, изъяснялся негромко.
— Вы не спрашивали, почему умерли именно эти люди? — поинтересовался я.
— Что бы я ни спрашивал, ответов никогда не дается, — ответил он. — Сегодня он говорил о следующей жертве.
Я сел за стол и приготовился писать.
— Ангел сидит на плече его, — приступил Можицкий к пересказу. — Спас ангел и доблести знак от смерти летящей, но не избегнуть камня давящего. Старался запомнить слово в слово, Яков Михайлович.
Когда я отдавал бумагу с описанием Алфимову, то не верил, что Николай отыщет следующего несчастного до того, как начнутся судороги и потекут кровавые слезы. Тем не менее солдат был обнаружен. По крайней мере, Алфимов утверждал, что нашел кого надо. У солдата на плече была татуировка ангела (многие неоднократно видели ее в бане), а служа на Кавказе, он чудом избежал пули, попавшей в медаль. На груди солдата остался шрам, и сам он неоднократно рассказывал об этом сослуживцам.
С утра у солдата как будто болел живот. Первым делом я промыл ему желудок. Жара еще не было. Алфимов все это время расспрашивал — что тот ел вчера и сегодня. Питался солдат как обычно, вместе со всеми. Никто его ничем особенным не угощал.
— Я же не захвораю, доктор? — с надеждой вопрошал солдат. — Нельзя мне, семья у меня, никак нельзя. В бою выжил, неужто здесь погибель найду? Что за напасть такая происходит?