Мы с Алфимовым не знали, что ответить. Ложился спать солдат в нормальном состоянии, если не считать взволнованности. Утром мне сообщили, что у него несколько поднялась температура. Я решил зайти в лазарет сразу после визита к начальнику, куда был вызван.
Помимо Юрковского здесь присутствовал священнослужитель.
— Отец Димитрий, — представил его Николай Кондратьевич. — Прислан для освящения камеры Можицкого. — Начальник тюрьмы выглядел не очень довольным. — В ответ на мою депешу о происходящих здесь беспорядках. Яков Михайлович, проводите батюшку до места.
Я жестом пригласил отца Димитрия к выходу.
— Да, и еще, — окликнул меня Юрковский. — Из города доктор Госс прибыл для содействия. Слыхали о таком?
— Виделись раньше, кажется, — припомнил я.
— Он в лазарете, того солдата сейчас осматривает. Надо будет вам перетолковать с ним потом.
В присутствии меня и часового отец Димитрий окропил камеру святой водой и перечитал несколько молитв. В нужные моменты мы с часовым крестились.
Можицкий все это время сидел, забившись в угол и загнанно оттуда взирая на происходящее.
— Бес сидит в тебе, сын мой, — пробасил вскоре отец Димитрий. — Креста святого чураешься, душа грехом преполнена. Изыди, нечистый, изыди из раба божьего! Очисти, отец небесный, душу неприкаянную! — После чего так проникновенно запел, что проняло всех присутствовавших.
— Что теперь, батюшка? — спросил я его, когда церемония окончилась и мы вышли в коридор.
— Читать молитвы, — ответил он. — Все в руках господних.
Я попросил часового проводить батюшку до его кареты, а сам быстро пошел в лазарет.
Доктор Госс осматривал солдата, заглядывая ему в глаза. Тот был бледен. Мы поприветствовали друг друга.
— Уже начинается озноб и легкая дрожь, — сообщил Госс. — Я сделал кровопускание. Через глаза еще не шла. Признаться, никогда не доводилось видеть такого.
«Скоро увидите», — невесело подумал я, а вслух произнес: — Не думали перевезти его в город?
— А смысл? — пожал плечами Госс. — Пока доедем, пока примут, зарегистрируют — помрет солдатик.
Тот, о ком говорили, переводил обреченный взгляд с одного лекаря на другого, не в силах ничего поделать. Я не мог смотреть ему в глаза.
— А хина у вас имеется? — поинтересовался Госс.
— Да, но…
Договорить я не успел. Солдат вскрикнул и повалился на кровать. Тело его затряслось, из уголков глаз выкатились алые струйки. Через какое-то время все было кончено. Герой, прошедший войну и отмеченный наградами, бездыханно лежал, уставившись остекленевшими глазами в потолок. А тот, кто его убил, разгуливал где-то неподалеку.