— Надо же! — поразился Юрковский.
— Внутри конверта несколько листков, — продолжал Николай. — На первом написано название той самой книги, числа через запятую…
— Номера страниц? — пришло мне на ум.
— Точно, — подтвердил Алфимов. — А еще словечко иностранное…
Николай взял бумагу и написал на ней «preto».
— Не знаете, что означает? — спросил он меня. — На латынь не похоже?
— Мне незнакомо, — покачал я головой.
— Почему-то думаю, что означает это «черный» на каком-то языке, — высказал мнение Алфимов.
— С чего вдруг? — не понял Юрковский.
— Черный мешочек, — пояснил Николай.
— А-а, — кивнул начальник, но понимание на его лице отсутствовало.
— Так вот, — продолжал Алфимов. — А еще там было несколько чистых листов. Вернее, с точками. Чернилами на бумаге беспорядочно разбросаны точки.
Мы с Юрковским безмолвно ждали дальнейших объяснений.
— Взял я новую бумагу, наложил вместе с этими листами на стекло и перерисовал в точности, как оно было. А послание запечатали обратно в конверт и отправили по указанному адресу. Вместо точек нарезал я аккуратных дырочек. Теперь все, что оставалось — это открывать перечисленные страницы книги, накладывать листы с прорезями и читать. Что я, собственно, и произвел. Буквы складывались в слова, слова — в предложения: «Влево, десять шагов, влево, пять шагов, прямо, направо…» Подошел я к камере Можицкого и выполнил все, как получалось по книге. И где, думаете, оказался в результате?
— У камеры Логрезе? — догадался Юрковский.
— Браво, Николай Кондратьевич! — воскликнул Алфимов. — А вскоре и письмецо от «мамы» подоспело. В принципе, все было уже понятно, но вскрыл я его ради интереса к техническим деталям. Обычное письмо, ничем не примечательное. Только чисел многовато: дни рождения тетушек, температура за окном и так далее. А там же, где должны быть точки-дырочки, то клякса, то буковка перечеркнутая. В общем, совпадало все.
— А название книги? — поинтересовался я.
— Признаться, не сразу нашел, — усмехнулся Алфимов. — В постскриптуме первые буквы у каждого слова.
— Подумать только! — поражался начальник.
— Письмо доставили Можицкому, и он в тот же день затребовал из библиотеки вышеозначенную книжку Покорпел над ней вечером, а наутро отправился с нашим Яковом Михайловичем к дверям господина Логрезе. Я же в камеру — мешочки проверять. Так и есть — из черного впервые взято. Я потом распорядился настоящее содержимое с зерном смешать да в погребе насыпать — так потом от дохлых крыс ступить негде было.
— Эту жертву Можицкий задумал отравить, а не вылечить, — заключил я.