А это ставит под вопрос, хочет того или не хочет А. А. Шахматов, гипотезу скандинавского происхождения Руси. Именно поэтому многие справочники относят А. А. Шахматова в разряд антинорманистов.
Слишком многие источники связывают русь и скандинавов. Поэтому гипотеза А. А. Шахматова об отсутствии в Древнейшем своде упоминаний о скандинавском характере руси, представляется, с учетом всех свидетельств о скандинавской Руси, сомнительной.
Как указывает В. Я. Петрухин: «Дело в том, что увлечение исследователей “варяжской легенды” исключительно поисками летописных сводов, следов их контаминации и редактирования составителями ПВЛ, а прежде всего – “политических” мотивов их работы, иногда заслоняют не только фигуру летописца в его стремлении к истине… но даже и определенное единство самого текста. Именно презумпция искусственного происхождения “варяжской легенды” повлияла на то, как А. А. Шахматов объяснял ее текст…» (Петрухин 1995).
Амальрик выделяет три группы источников ПВЛ: 1) устные народные предания; 2) византийские хроники, позволившие привязать события к временной сетке, и договоры русских с греками; 3) норманнские саги, возникшие в варяжской дружинной среде XI в.
Особо Амальрик выделяет тексты договоров руси с греками как документы, переводы которых он считает современными событиям и не содержащими искажений, связанных с деятельностью переписчиков.
Тем не менее имеют место попытки (в основном со стороны антинорманистов) вообще отказать нашим древним летописям в правдивом изображении событий IX–X вв., не обращая внимания на то, подтверждаются ли сообщения летописи археологией и другими науками (Толочко 2015).
Кстати, в тексте договоров есть неясные места, которые составитель ПВЛ оставил и не комментировал, а также не пытался исправить. И это свидетельствует против гипотезы о летописце как литераторе. На мой взгляд, отношение первых летописцев должно было напоминать отношение сказителей былин, сохранивших на Русском Севере древний уклад, – которые в непонятных им самим местах отвечали на вопрос слушателя – «так сказывают!» (Гильфердинг 1894: 27–29).
С. А. Бугославский отмечает, что «переписчики сводов относились к своей работе очень бережно; они чаще всего копировали свой оригинал точно, не исправляя часто даже явные его ошибки…» (Бугославский 2006: 286). Хотя, например, в легенде о Кие составитель ПВЛ и вносит свои уточнения, но, видимо, потому, что у него был выбор в виде двух вариантов легенды.
Очень важно попытаться проникнуть в психологию первых летописцев, наследников тех, кто хранил предания дописьменной эпохи. В ПВЛ летописец проставляет пустые годы между событиями и это соответствует психологии скандинавов дописьменной эпохи.