Он указал на меня пальцем, обнажив зубы с одной стороны рта.
— Никогда больше не трогай нас так, — прорычал он сквозь сжатые зубы.
— Я не…
Он подошёл вперёд, по-прежнему не опуская палец, нахмурившись ещё больше. Когда он вторгся в моё личное пространство, я прижался спиной к тумбочке.
— Я знаю таких, как ты. Я знаю твои намерения.
Глубокая хрипота в его голосе сбивала меня с толку каждый раз, когда я встречался с Ридом. Сегодня не было исключения. Мой мозг никогда не поспевал за тем, как быстро Орин мог переключиться. Это смешалось с сетью мыслей, когда я сразу же попытался определить, что стало причиной переключения.
— Позволь мне кое-что прояснить, любовничек.
Он облизнул губы и только тогда опустил палец, чуть не ткнув им мне в грудь. Рид никогда особо много не говорил. Обычно он выражал свою неприязнь ко мне через отрывистые слова и злобные, негодующие взгляды, прежде чем вышвыривал меня за дверь или оставлял одного посреди улицы.
Его глаза потемнели, когда он навис надо мной.
— Этот твой маленький эксперимент заканчивается здесь и сейчас. Мы не заинтересованы.
— Я не уверен, о чём ты говоришь.
— Ты всё прекрасно знаешь. Не играй со мной в игры, — он развернулся на пятках и прошёл в гостиную, где на заднем фоне продолжала играть тихая музыка, и в подсвечниках в центре стола догорали свечи.
Он осмотрел комнату, и его взгляд упал на два винных бокала, которые я не убрал.
Я заговорил раньше, чем смог себя остановить.
— Всё не так, как выглядит.
Какого чёрта я оправдывал свои действия? Всё было именно так, как выглядело. Именно так, как я намеревался. Это было свидание, хоть я никогда не называл это свиданием. Я знал это, и Орин это знал.
Но Рид…
— Кажется, ты не понимаешь, — его голос стих до шёпота, когда он взял бокал и покрутил им, взбалтывая содержимое. — Это не нормально. Ничего из этого. Быть здесь. Делать это. Быть с тобой.
— Что со мной не так? Я делаю всё, что могу, чтобы быть другом… тебе.
Орину.
Что я защищал, чёрт возьми? Кого?
Его взгляд встретился с моим, и он подошёл ко мне за два шага. Я стоял на месте, не позволяя ему увидеть, как на меня повлияли его действия.
— Это, — он поднял бокал, — и это, — он помахал рукой в воздухе, указывая на музыку, — действия не друга. Это зашло за грань безвредной учёбы, и я знаю, о чём ты думаешь. Вы все одинаковые. Этого никогда не будет. Ты меня слышишь? Никогда!
Я открыл рот, чтобы ответить. Чтобы объяснить, что Орин, кажется, чувствует всё иначе, но рот я снова закрыл, зная, что Риду ничего не докажу.
— Прости, — сказал я вместо этого. — Я клянусь тебе своей жизнью, я никогда не причиню боль ему… или тебе. Никому из вас.