И Маргарита Петровна понеслась на помощь окольными путями, в обход освещенного и облагороженного декорациями пятачка, на котором за столом сидела ее растерянная Лена.
На полном ходу в темноте Маргарита Петровна врезалась в осветительную ферму…
Когда она пришла в себя, вокруг уже было светло и приятно. Толпились люди. Появился родной голос режиссера, человеческий, не усиленный до громового эха микрофонами-невидимками.
— Ну, что тут у вас?
— Да вот, мама ферму решила повалить.
— И как?
— Повалила.
— Хорошая мама.
Лера Борисовна склонилась ниже, внимательно посмотрела в туманные глаза Маргариты Петровны.
— Рита! Ты как? Помощь нужна?
— Нет, спасибо, — прошептала Маргарита Петровна. — Все нормально.
— Встать можешь?
— Конечно.
И Маргарита Петровна попыталась продемонстрировать, как она встает, но не смогла. Все тело было дрожащим, вялым, вело себя отвратительно, не желало выполнять свой ортопедический долг.
— Мужчины! Где мужчины? — начала распоряжаться Лера Борисовна.
Непонятно откуда взялся клоун Костик, без грима. Он растолкал зевак, схватил Маргариту Петровну за плечи и сказал:
— Все в порядке! Мы вам сейчас поможем! Держитесь за меня!
— Да не нужна мне помощь! — попыталась отбиться Маргарита Петровна, но ее уже всем миром начали поднимать на руки к Костику. А быть на руках у мужчины, тем более клоуна, Маргарита Петровна никак не могла. Ей это казалось постыдным до смерти, поэтому она стала вырываться, брыкаться и очень скоро добилась того, что Костик опустил ее ноги на пол, но продолжал придерживать за плечи.
— Маргарита Петровна ведите себя смирно! — строго сказал он. — Вы получили боевое ранение, и мой долг помочь вам, или это сделают другие!
— Где Лена?
— Лена идет сзади и любуется своей смелой мамой.
— Лена! — слепо помахала рукой Маргарита Петровна.
Сзади затопали, догоняя. Очень скоро Лена уже шла рядом, она была испугана, но не плакала.
— Все нормально, Лена! — Маргарита Петровна пыталась улыбаться. — Я ничего не почувствовала. Сейчас только чуть-чуть посижу, и все пройдет!
— У тебя кровь! — всхлипнула Лена. — И глаза опухли!
В гримерке все пришло в движение, гранд-дамы, сидевшие в креслах, снялись со своих мест, несмотря на дикие начесы, которые еще не успели стать прическами. Все хотели помочь Маргарите Петровне, усадить ее, пожалеть ее.
— Ой, бедная!
— Как же вы так?
— Теперь шрам останется, точно!
Когда Маргарита Петровна увидела себя в зеркале, она поняла, почему все так добры к ней.
— Как вы думаете, — спросила она, когда к ней вернулся дар речи, — очками это можно будет прикрыть?