Чтобы не сойти с ума, попытался перевести мысли в другое русло, намеренно игнорируя непонятный страх. Варя славная девушка. Славная, но бестолковая. Увы, не повезло мне с… ведьмочкой. Верно говорят, что все они — шарлатаны. И моя такая же. Но, колдовство, увы, не выдумки. Я в этом убедился на собственном опыте. Значит, есть и те, кто правит этими загадочными силами. Такие, как ЕГ, то есть Евгений Григорьевич.
Я не видел этого загадочного человека. Но теперь уверен: он существует. И сила какая-то у него есть. После того, как я отключился в гостиной Вари, я помню лишь смутные образы, обрывки фраз, шорохи и запахи. Много запахов. Но ещё больше смутных образов. Я словно мчался в скоростном поезде… находясь на крыше вагона и пытался разглядеть множество людей, мимо которых проезжал. Пытался определить, где я нахожусь по проносящимся мимо запахам. Я уже почти потерял себя в этом сумасшедшем мельтешении, как вдруг услышал тихий, но властный баритон: «Стоп!». И увидел перед собой Варю. Почему-то я точно знал, что незнакомый голос принадлежит ЕГ.
Девушка рыдала в плечо старушки-Марфуши. Я ещё не знал, что в норе у бомжихи-ведьмы. Но посмотрев на всё сразу… да, именно на всё. Я каким-то образом мог видеть сразу все мельчайшие детали. Мозг сопротивлялся, выхватывая то зелёную банку с варевом болотного цвета, то считая листики на тонкой сухой веточке неизвестного мне растения, которое в обилии подвешено в углу. Но после мельтешения сущностей где-то, откуда меня вытащил колдун, это было отдыхом.
Сейчас, при воспоминании о калейдоскопе образов, мне почудилось некое движение во тьме. Страх снова вернулся. Что это? Может, Марфуша вернулась? Я испытал облегчение от этой мысли. Да, конечно! Старушка подсвечивает себе фонариком. И не зря, в этой её норе и колдун ногу сломит.
Свечение становилось ярче, образ ближе. Но овал лица подёргивался, как при горящей свече. Такого эффекта не может быть от света фонарика. Страх то наваливался, то отступал, покоряясь рассудку. Но я уже не мог себе врать. Это не ведьма приближалась. Это я двигался в этой загадочной тьме. Как я двигался, чем, непонятно. Но пятно света на незнакомом лице приближалось. И приходило понимание. Это женщина. Она стоит на коленях, глаза закрыты, ладони сложены. Молится?
— Ты кто? — спрашиваю, ошарашенный.
И тут же пожалел о своём поступке. Женщина вскакивает, в уши врезается визг. Звук пронизывает меня, уничтожает. В памяти возник сослуживец Берик. Пьяный казах мычал что-то о демоне в девичьем обличье, убивающего всё живое пронзительным голосом. Честно говоря, я ни слова не понял из его пьяной абра-кадабры, когда тащил его домой после обмывки лычек. Но сейчас вдруг осознал, что помню его слова на казахском. И, самое странное, знаю, о чём он мне тогда толковал.