Чернее ночи (Коршунов) - страница 4

Фелиция ободряюще подмигнула своему отражению, взяла сумку-мешок из грубой коричневой дерюги, стянутую толстым белым шнуром, и сунула туда руку, проверяя содержимое. Коробка с косметикой, большой мужской бумажник с документами, короткоствольный кольт-бульдог, еще одна коробка, продолговатая, с несколькими рядами утопленных в крышку кнопок, подобная пульту дистанционного управления телевизором или приемником. Поколебавшись, она достала эту коробку из мешка и, окинув ее быстрым критическим взглядом, сунула в широкий карман на правом боку.

Затем решительным шагом вышла из комнаты.

Прохожих перед домом не было. Наступил час сиесты, и хотя день был необычным для этого времени года — серым и прохладным, — бейрутцы не изменяли сложившемуся веками обычаю отдыхать после обеда. Вокруг было пустынно и тихо, и только у подъезда Абу Асафа топтались его бородатые телохранители.

Увидев выскользнувшую из особняка напротив соседку, они приветственно замахали ей руками.

Фелиция в ответ послала им ласковую улыбку, одно-временно ускоряя шаг. Улыбаясь бородачам, она успела удостовериться, что ее серый «фольксваген» стоит метрах в тридцати перед белым «мерседесом».

На то, чтобы дойти до ближайшего угла, отводилось две минуты, дистанция и время многократно и тщательно выверены и перепроверены, идти надо ровным, но быстрым шагом, достаточно быстрым и в то же время не вызывающим подозрений.

За несколько шагов до угла, на котором теснилась лавочка мясника, обычно успевающего к этому времени распродать свой товар и закрыться, она сунула руку в карман и вытащила из него пульт. Еще несколько секунд — и она оказалась у железного жалюзи, закрывающего вход в лавочку. Угол дома был похож здесь на острый нос боевого корабля: он резко выдавался вперед, врубая в улицу сквозной переулок.

Фелиция заглянула направо, в глубь переулка. Здесь тоже было сонно и тихо. Припаркованные у тротуаров машины терпеливо дожидались отдыхающих после обеда хозяев, и лишь одна из них, потрепанное синее «рено», при ее появлении вдруг резко отвалила от тротуарного бордюра и поспешно двинулась в ее сторону.

Сестра Фелиция оглянулась: белый «мерседес» медленно отъезжал от подъезда Абу Асафа, и «джип» с охраной пристраивался ему вслед.

Она закусила губу и, дождавшись, когда «мерседес» поравняется с ее «фольксвагеном», вдруг резко выбросила в его направлении руку с пультом, одновременно изо всех сил нажимая кнопку на его крышке.

Оранжевое пламя полыхнуло ей чуть ли не в лицо, ослепило до черноты в глазах, и сразу же навалился грохот, тяжелый, как тысячетонный горный обвал. Стиснутый каменным ущельем узкой улицы, он бился о бетонные стены, пронзительно звенел расколотым стеклом и отдавался эхом в соседних кварталах; он нес жар и кислый запах сгоревшей взрывчатки, черную копоть и предсмертные крики тех, кто еще всего несколько мгновений назад весело болтал, дожидаясь Абу Асафа.