Тогда женщина пошла в переднюю. Здесь уже все заволокло пороховым дымом. Входная дверь пока держалась. По комнате растерянно метался один из наборщиков — Любкин, по прозвищу «Пташка», и почему-то стрелял в узкое окошко на лестницу, хотя полиция и жандармы накапливались явно не там, а около дверей.
— Пташка, береги патроны! — приказала ему женщина.
Услышав ее голос, наборщик пришел в себя.
— Ломают черный ход, берут нас с тыла. Надо отступить в гостиную, — распорядилась. Софья. — Заряды пересчитать. Бить наверняка.
Отступление провели своевременно: ворвавшись в квартиру с двух сторон, полицейские задержались у входа в гостиную еще на полчаса. Одиночные выстрелы, доносившиеся оттуда, пугали многочисленную ватагу.
Но скоро смолкли последние выстрелы: видимо, у осажденных кончились патроны. Только тогда полицейские пустили в ход топоры, отбивая дверь от косяка.
— Вы что, закрыли ее? — спросила Софья у Буха, отступавшего последним.
— Все открыто, они со страху ломают, — объяснил «хозяин».
— Сдаемся! — крикнула в дверь «служанка» Грязнова, но в ответ донеслась только ругань, и топоры заколотили еще сильнее.
Под треск ломаемых дверных филенок Пташка стал спешно и возбужденно прощаться с товарищами.
Друзья торопливо и невнимательно пожимали его нервную горячую руку: дверь уже слетала с петель. «Еще успеем попрощаться в тюрьме!» Но вот отлетел косяк, с грохотом упала филенка, и разъяренная толпа полицейских ввалилась в комнату. Мгновение — и все защитники типографии были сбиты с ног, связаны по рукам и ногам. Потом их прикрутили к стульям, и около каждого встали, как изваяния, двое часовых.
Только теперь победители смогли оглядеться. Их было свыше двадцати, рослых силачей, а перед ними находились четыре человека, в том числе две девятнадцатилетние женщины. Неужели с этими им пришлось воевать почти три часа и вызывать еще на подмогу солдат?!
— Где-то прячутся остальные, — сообразил пристав и, скверно выругавшись, распорядился: — Пошли искать.
С гиканьем и бранью двинулись полицейские в типографскую комнату. Внезапно там все стихло, затем началась непонятная сутолока и донеслись приглушенные возгласы: «Доктора!», «Прокурора!»
Стискивая зубы, чтобы не застонать от врезавшихся в тело ремней, Софья Иванова перегнулась на стуле и заглянула в типографскую через полуоткрытую дверь.
Там, на полу, плавал в луже крови бедный Пташка. Последнюю пулю наборщик, не желая сдаваться, пустил себе в висок.
Вдруг полицейские заволновались, подтянулись, еще туже закрутили ремни на арестованных. И сразу в квартиру вошел важный старик в шинели на красной подкладке. Соня узнала его: господин Колышкин, начальник секретной части столичного градоначальства, главный конкурент Кирилова. Он лично явился посмотреть на разгромленную квартиру подпольщиков.