Прежде всего, руины собора предстояло начисто снести. Давно тому назад, в дни Ивана Калиты, на месте нынешнего ветерана Ренессанса стояла жалкая деревянная церквушка, уступившая с течением времени место каменному храму. Стройка последнего началась в год приезда в Москву Софьи Палеолог и длилась три года [210]. Когда уже казалось - вот-вот конец, собор неожиданно рухнул, устояла одна стена. Причина - «земля стукну» - землетрясение. Снести руины - встала перед Аристотелем первая и неотложная задача. Работы по сносу руин тянулись 14 месяцев. Наконец, 12 мая 1476 г. приступлено было к закладке нового храма.
В том же 1476 г. Аристотель отправил письмо герцогу Миланскому, в котором афишировал постройку собора, но ни слова о подземном Кремле: эти работы были строжайше засекречены […] Постройка собора была Аристотелю и его хозяевам как нельзя более на руку: она отвлекала внимание окружающих от грандиозных засекреченных работ по подземному Кремлю, с его звездой первой величины - книжным сейфом.
Аристотель взглянул на руины собора и «храма похвали гладкость». Присмотревшись ближе - «известь не клеевита, да и камень не твёрд»,- авторитетно сказал. Торчала ещё старая стена: велел и её, и всё долой. Летописец подметил это: и не подумал зодчий «приделывати северной стены и полати, но изнова зача делати» [211].
Но прежде, чем «зача делати», «мастер муроль» предусмотрительно построил кирпичный завод и наладил выжигание извести. Глину для завода он нашёл близ Андроньева монастыря, а известь стал выжигать в неолитических пещерных городах на реке Пахре, в сёлах Киселихе и Камкине. Экономя время и пространство, тотчас за Андроньевым монастырём и «кирпичную печь доспе [...] в Калитникове, в чём ожигати и как делати, нашего рускаго кирпича уже да продолговатые и твёрже: егде его ломать, тогда в воду размачивают» [212].
Известь Аристотель изготовлял, с точки зрения москвичей, также по-новому: «Известь же густо мотыками повеле мешати и яко наутрие же засохнет, то ножем не мочи расколупити. Известь же как тесто густое растворяше, а мазаша лопатками железными; вместо бута велел камень ровны внутри (стен.- примечание автора.) класти повеле» [213]. Вместо обычных дубовых мочек велел «всё железо сковав положи[ти]».
Для сноса руин придумал нечто такое, чем снова удивил москвичей и летописцев; им было чудно видеть «барана». «Баран» - таран. «Три древа поставя и конци их верхние совокупив в едино и брус дубов обвесив на ужищи посреди и поперёк и конец его обручем железным скова и раскачиваючи разби»