Услышав стук копыт на дворе, что означало возвращение Мейкписа, она закрыла за собой дверь чердака и поспешила вниз по лестнице в узкий коридор. Оттуда она проникла в восточное крыло дома и благополучно добралась до своей спальни. Она увидела на своем платье пыль и паутину и решила в будущем, при первой же возможности, навести порядок на чердаке.
Через два дня это было сделано. Без ведома Джулии и Мэри Анна украдкой проникала на чердак и занималась там вышиванием. Иногда ночью, если ее мучила бессонница, она покидала храпящего Мейкписа и поднималась наверх, освещая себе путь свечой. На окно бедная женщина повесила штору, чтобы никто не смог увидеть свет на чердаке. Возвращалась Анна еще до восхода солнца, так как Мейкпис вставал очень рано.
Несмотря на запрет заниматься вышиванием, она все чаще уединялась наверху, где отдыхала от слишком требовательного мужа, который заставлял ее читать ему пуританские книги, надеясь привить ей те принципы нетерпимости, которые исповедовал сам. Она же считала, что он портит, а не просвещает ее, потому что из-за него она уже научилась врать.
То, что ей пришлось прибегнуть к обману из-за своего отчаянного положения, вовсе не извиняло Анну в ее собственных глазах. Чтобы искупить свою вину, она отложила на время ленты и сшила вуаль из превосходного полотна, а потом расшила ее серебряными нитками. В центре вуали были вышиты слова «Хвала Всевышнему». Ниже она вышила свою любимую молитву: «Боже, услышь меня в моей печали. Прости мне мои грехи, Господи, ибо милость Твоя не имеет границ». Потом она свернула вуаль, положила ее в шкатулку и поставила на полку старинного комода, где также хранила ленты. Обнаружив еще несколько шкатулок с лентами в шкафу своей спальни, Анна так обрадовалась, будто нашла золото. Заполнив комод на чердаке, она стала складывать ленты в сундук. Порой ей казалось, что она похожа на скупого человека, копящего деньги. Ей в голову не приходило, что вышивание является для нее символом свободы и любви.
Пришел день, когда Мейкпис решительно запретил ей вышивать.
— Я думаю, тебе больше не потребуется эта шкатулка с шитьем, — сказал он, улыбаясь.
— Как скажешь, Мейкпис, — сказала она, опустив глаза, чтобы он не увидел сверкающие в них искры.
Слуга отнес шкатулку на чердак. Той же ночью она спрятала ее в надежном месте. Сидя в своем кресле, Анна подумала, что, если бы не Джулия и Мэри, она с удовольствием провела бы остаток своих дней здесь, на чердаке. Только бы не делить ложе с Мейкписом.
Мейкпис устраивал ужин для чисто мужской компании. Анна, как обычно, обсудила меню с экономкой, а вечером проверила, хорошо ли накрыт стол. Если за ужином присутствовали дамы, муж поручал ей распределить их места за столом, но, когда собирались одни мужчины, правила были не такие жесткие, и всякий садился там, где хотел. В тот вечер она могла находиться у себя наверху, если только Мейкпис не велит ей и Джулии развлечь гостей музыкой в Королевской гостиной. К радости Мэри, он никогда не просил, чтобы они играли трио. Она всегда нервничала, если ей доводилось присутствовать на подобных сборищах: какой-нибудь офицер из числа круглоголовых мог все еще опознать ее.