И всё же там могли остаться люди. Кто-то мог спрятаться во внутренних отсеках, куда не достали астероиды. Или вовремя добраться до скафандров, спасшись от декомпрессии. Однажды Карл нашёл выжившего на оторванном от корабля куске обшивки — тот, орудуя сварочным аппаратом, соорудил себе укрытие и сидел в нём в обнимку с десятком баллонов воздуха.
На общем сборе, проходившем в кают-компании, вспыхнул спор между Мэй и Ле… лилимом.
— Да я могу пролететь сквозь это поле с закрытыми глазами! — возмутилась пилот, когда капитан зарубила её предложение подвести «Буревестник» к «Светлячку».
— Не сомневаюсь. Но не на моём корабле. От нас зависят жизни людей — и лишний раз рисковать ими я не стану.
— У вас есть идеи получше, кэп?
— Да, Новикова. И если вы наконец заткнётесь, я смогу их озвучить.
Под полным холодной ярости взглядом Мэй пилот сникла. Капитан удовлетворённо кивнула и обернулась к Карлу — тот сидел в угловом кресле как можно дальше от лилима.
— Уайетт? Полетите в скафандре. Осмотрите «Светлячок» и доложите о состоянии систем. Если он ещё может летать, попробуем вывести его оттуда. Азикиве? — её взгляд перешёл на врача. — Отправитесь с ним. Найдёте выживших и окажете им первую помощь, если она им ещё нужна.
Таонго кивнул.
— А если их придётся эвакуировать? — спросил он.
— Новикова попробует подвести корабль ближе, насколько будет возможно. После этого переправим людей в пузырях.
«Пузыри» — или, как они назывались официально, «компактные системы жизнеобеспечения» — были шарами из гибкой пластали, наполнявшиеся воздухом. Простой, но действенный способ перебрасывать неподготовленных людей через вакуум. Карл собственноручно погрузил несколько десятков таких на борт.
— Ещё вопросы? — спросила капитан.
Вопросов не последовало. Таонго отправился собирать инструменты, капитан ушла на мостик. Карл и сам собрался уйти, готовиться к вылету — но уже у двери его догнал голос Лены.
— Ну и долго ты от меня будешь бегать?
Он замер в проходе, медленно обернулся, чувствуя спиной её взгляд. Лена осталась сидеть за центральным столом, рассеянно водя пальцем по его поверхности. К его удивлению, знакомого гнева в её глазах не было, только отстранённая, холодная задумчивость.
— Ничего не хочешь сказать? Понятно, — её губы искривила усмешка. — Знаешь, Карл, если когда-нибудь ты останешься совсем один… — она замялась, потом махнула рукой. — А, катись ты к чёрту. Удачи тебе на «Светлячке».
Прежде чем отключить голограмму и исчезнуть, она показала Карлу непристойный жест.
Карл закрыл глаза и досчитал до десяти, пытаясь унять крутившийся у него в голове вихрь невысказанных слов. Как он мог объяснить? Каждый раз, когда он смотрел на неё, он видел столь знакомое, до боли дорогое лицо. Бездонные глаза, в которых он всегда так легко терялся. Он знал каждую её улыбку: от обычных, насмешливых и едких усмешек, до тёплых и светлых, которыми она когда-то улыбалась ему.