Но потом погода стала мрачной, а ветры очень холодными. Неудивительно, что Этиго был местом, куда императоры ссылали своих политических врагов. И теперь к этому богом забытому месту послали его и Тамако.
Пытаясь укрыться от окружавшей его тоскливой серости, Акитада закрыл глаза, он старался выкинуть подобные мысли из головы. А все эта проклятая боль в животе. В его возрасте получить назначение занять пост временного губернатора, даже если его полномочия были значительно ограничены и еще более было ограничено жалование, было необыкновенной удачей. Здесь он мог бы сделать себе имя и доказать свою ценность.
Он сделал глубокий вдох и задался вопросом, что даст ему присутствие на банкете сегодня. Любое нежелание пробовать предложенные блюда будут восприняты как оскорбление. Возможно, было бы правильным остаться дома. Нет! Он должен выяснить, как обстоят дела. Ему надо было что-то делать. Условия работы администрации были невыносимыми. Он хотел заменить весь персонал, но где найти лояльных людей в этой враждебной города? Почему все против него?
Ужасающий звук, схожий на отдаленное завывание потерянной души, переходящий в рев разъяренного быка — буквально взорвал его барабанные перепонки. Он вскочил, дико огляделся и бросился за угол.
Там, чуть ниже задней веранды, стояло очень странное существо. На мгновение Акитада подумал, что призрак старика с длинными распущенными белыми волосами и большой белой бородой дул в большую раковину.
Когда старик увидел Акитаду, он медленно опустил раковину от губ. Он был одет в короткие, темные хлопчатые штаны и блузку с длинными рукавами из черных и белых полосок со странными кисточками, что висели у него на шее. Он встал неподвижно и молча, опираясь на резные перила. Старик пристально посмотрел на Акитаду.
— Что, во имя Будды, ты себе думаешь, когда дуешь в эту штуку здесь? Потребовал слегка дрожащим голосом Акитада. — Здесь суд, а ты сюда ворвался. Уйди отсюда или я позову охрану.
Не отрывая острых черных глаз от Акитады, старик медленно подвесил раковину к поясу и шагнул чуть ближе. Акитада, раздраженный этим очередным примером неуважения, посмотрел назад. Он был поражен темнотой кожи старика, скорее почерневшей, а не бронзовой от загара, цвет которой подчеркивался его серебристо-белой гривой волос и бородой. Его взгляд упал на голые до колен босые ноги старика, такие же темные и морщинистые, как и его лицо.
На таком холоде.
Голодный нищий. Гнев Акитады внезапно сменился стыдом. — Прости меня, — сказал он старику, слегка поклонившись. — Я вел себя грубо. Я не очень хорошо себя чувствую, а ты меня напугал. Это на улице холодно и, я уверен, что ты ничего не ел. Мне тут нечего предложить тебе. Если ты пройдешь через двор, то найдешь кухню. Он указал: