И это все? — Я обнял ее крепко здоровой рукой и сказал: — Мне удалось передать радиограмму, Мари.
— Радиограмму? — Той ночью я здорово измотался и физически, и умственно, но все равно надо было быть полным кретином, чтобы не понять: такого комплимента тебе в жизни никто не дарил. Но до меня не дошло.— Ты отослал ее? Как замечательно, Джонни!
— Повезло. Толковый парень на австралийской посудине попался. В этот момент — послание на пути в Лондон. А там пойдут дела. Что именно, не знаю. Если поблизости есть британские, американские или французские военные корабли, то через несколько часов они будут здесь. Или надо ждать роту солдат на гидросамолете, допустим, из Сиднея. Не знаю. Уверен только в одном: в нужное время они все равно не успеют...
— Т-с-сс,— она прикоснулась пальцем к моим губам.— Кто-то идет.
Послышались два голоса, один звучал резко, торопливо, другой гудел, словно грузовик с цементом, взбирающийся в гору на первой передаче. Уизерспун и Хьюелл. Ярдах в десяти, а то и ближе. Сквозь щели в стене-шторе я видел свет качающегося фонаря в руке одного из них. Я бросился к постели, схватил со стула пижамную куртку, судорожно натянул и застегнул на все пуговицы. Юркнул под одеяло. Я неудачно приземлился на больной локоть, поэтому, пока переворачивался на другой бок, лицом к вошедшим в комнату без стука гостям, мне нетрудно было изобразить на лице страдание и бледность. Один Бог знает, как было больно.
— Вы должны извинить нас, миссис Бентолл,— протянул профессор с такой смесью участия, заботы и елейной приторности, что меня чуть не стошнило. Правда, мне было тошно и до этого. Однако я не мог не восхищаться его способностью притворяться. В свете того, что я видел, слышал и совершил, мне было трудно вспомнить, что мы еще продолжаем игру в кошки-мышки.— Мы очень беспокоились, не случилось ли с вами чего. Весьма печально все это, весьма печально.— Он похлопал Мари по плечу по-отечески, на что я не обратил бы внимания пару дней назад, и поднес фонарь поближе, чтобы лучше рассмотреть меня.— Боже праведный, мой мальчик, вы неважно выглядите! Как себя чувствуете?
— Только по ночам слегка беспокоит,— бодро ответил я, намеренно повернув голову вполоборота от него, как будто отводя прищуренные глаза от прямого света, а на самом деле в подобной ситуации просто не хотелось дышать на него пивным перегаром.— Завтра все будет в порядке. Какой страшный пожар, профессор. Жаль, что я не смог вам помочь. Как это случилось?
— Чертовы китаёзы,— прогудел Хьюелл. Его массивная фигура громоздилась в тени и глубоко посаженных глаз было совсем не видно под кустистыми бровями.— Курят свои трубки и бесконечно кипятят чай на спиртовых горелках. Я их всегда предупреждал.