— Когда его руку перевязали, — продолжал Люк, — он попросил у врача карандаш. Врач улыбнулся и покачал головой. «Едва ли вы сможете писать этой рукой», — сказал он, указывая на перевязанную руку. «Может быть, и нет, — спокойно ответил парень, — но я могу писать другой рукой». «Может быть, я напишу вместо вас?» — спросил врач. «Нет, спасибо, — был ответ, — это очень личное дело. Я буду вам обязан, если вы дадите мне пару конвертов».
Врач принес конверты, и парень вынул левой рукой записную книжку из кармана; обложка намокла и загрязнилась, но внутри она была сухая, и он вырвал два листочка и неуклюже начал писать левой рукой; писал он медленно, но сумел закончить, как видите, и затем сложил их в два конверта и запечатал, на один из них поставил карандашом крестик, заплатил врачу за беспокойство, и врач спросил, — что еще он может сделать для него, и не лучше ли ему остаться в Брентвуде, пока рука не заживет; но он ответил- нет, нет, это невозможно — и сказал мне: «Пойдем на станцию, и я отдам тебе, что обещал».
Так я пошел с ним на станцию. Он успел на поезд, который останавливается в Брентвуде в половине девятого, у нас оставалось еще пять минут. Он отвел меня в сторонку и сказал: «Я хочу, чтобы ты передал эти два письма», — на что я, конечно, согласился. «Очень хорошо, — сказал он, — ты знаешь Одли-Корт?» — «Да, моя девушка служит там горничной». — «У кого?» — спросил он. «У госпожи, она была гувернанткой у доктора Доусона». — «Очень хорошо, — сказал он, — это письмо с крестиком на конверте для леди Одли, но обязательно отдай его ей лично, и чтобы вас никто не видел». Я обещал, и он отдал мне первое письмо. Потом он спросил: «Ты знаешь мистера Одли, племянника сэра Майкла?» И я ответил: «Да, я слышал о нем, какой он щеголь, но добрый (ведь я столько слышал о вас)», — заметил Люк мимоходом. «Слушай, — говорит парень, — другое письмо ты отдашь мистеру Роберту Одли, который остановился в таверне „Солнце“ в деревне». — «Все будет в порядке, — ответил я, — я знаю эту таверну с детства». Он отдал мне второе письмо, где на конверте ничего не было написано и дал пять фунтов, как обещал, а потом говорит: «Прощай, спасибо за все», — сел в поезд, и последнее, что я увидел, было его белое как мел лицо и огромный пластырь на лбу крест-накрест.
— Бедный Джордж! Бедный Джордж!
— Я вернулся в Одли, сразу же отправился в таверну «Солнце» и спросил вас, желая честно передать оба письма, помоги мне Господь, но хозяин сказал, что вы уехали утром в Лондон и он не знает, когда вы вернетесь, и не знает, где вы живете в Лондоне. Что мне было делать? Я не мог послать письмо по почте, не зная адреса, и не мог отдать вам лично, а так как мне были даны указания, чтобы никто не узнал об этом, то мне ничего не оставалось, как ждать, пока вы вернетесь.