– Баюн, ты ведь человек бывалый, – я слабо улыбнулся, припомнив, кому и когда я выдал такой зачин к разговору в первый раз. Косточку разговорить было гораздо сложнее, а больше никого на вознесённой метров на двадцать пять крытой площадке никого не было. – Скажи, это нормально, что нас на лепёшках, сухофруктах и вяленом мясе держат? Словно в походе каком, а не в постоянном укреплении живём.
– Есть такое дело, горячим харчиться должны, – в отсутствии Филина считающий себя старшим мужик из моих сослуживцев начинал в меру своих талантов копировать поведение предводителя. Даже бороду поглаживал так же. Но нужно отдать должное: пересменка была произведена не снизу, у подножия вышки, а сверху, и с момента принятия дежурства оба лучника не отрываясь смотрели только наружу, молчаливо и мгновенно разделив сектора внимания и время от времени меняясь. – Друже мой баял, что похлёбки всегда от пуза наливали, да каждый день разной, а начался разлад только как новых солдатиков понанимали. Кому вечерю перевели на сухое, кому заутреню… а нам, как на постой определили, и того не дают. Хотели уж из своего начать готовить, да крикливый тутошний набольший не дал.
– И давно вы здесь служите? – проверив затяжку всех винтов, удерживающих на месте пружины и ролики, я взялся за маслёнку, тоже не забывая поглядывать за деревянный парапет. Правда, всё больше на то, что творилось под ногами, непосредственно на заставе: бурая с редкими белыми вкраплениями снега степь под низким серым небом во все стороны выглядела абсолютно одинаковой и совершенно безжизненной.
– Да вот пятый день пошёл уже, – удивил меня Баюн и с некоторой обидой в голосе поведал: – Осенью клич по селу кинули: мол нужно подсобить Рубежникам, нуждаются они в нас очень. Большое дело делать пойдут, по свежей траве, а нам с того только и польза. Филин на совете, помню, вышел да бает: “сколько лет душа в душу живём, помогали нам сколько раз – пора мол отплачивать добром за добро”. Ну мы и собрались, я ягод только половину набрал, жинке одной с сушкой иначе не справиться, Костяшке вон пришлось шкурки торговцу-приграничнику все отдать за цену малую. А тут – такое. Не уважают.
– Набольшего сменили, и помощника ейного, а новый дела не принял ещё, – коротко отозвался снайпер.
– Так в набольшие идти должны те, кто дела гладко да хватко в свои руки возьмёт, – в голосе разведчика опять появились наставительные нотки. Что не помешало ему подхватить прислонённый лук и мгновенно наложить на тетиву стрелу. Стрелок застыл в напряжённой позе на несколько секунд… а потом опустил оружие.