Будь она мужчиной, горько подумала Джорджи, ничего подобного с ней бы не происходило.
Не вставая со стула, Эдмунд подался вперед, так что их лица почти соприкоснулись.
— Не следует тебе здесь находиться, — прошептала она, поскольку, раз он так близко, ей не нужно повышать голос, вызывая новую волну боли в голове.
— Разумеется, следует, — пробормотал он. — Ты больна. А когда мне случалось болеть, ты всегда пробиралась ко мне в спальню, чтобы приободрить. И никогда не боялась заразиться от меня.
— Но тогда мы были детьми, и все это не имело значения. Теперь же… это неподобающе.
Он протянул руку и погладил Джорджи по волосам.
Она вздрогнула, не в силах сдержаться. Эта ласка оказалась такой неожиданной и, более того, желанной, что Джорджи опасалась выдать себя, если немедленно не отстранится.
Эдмунд убрал руку.
— Прости, — произнес он. — Не хотел поставить тебя в неловкое положение.
— Еще более неловкое, ты имеешь в виду. У меня в спальне мужчина!
— Если бы ты в самом деле испытывала недовольство этим обстоятельством, давно потребовала бы, чтобы я ушел. Или закричала бы, зовя на помощь.
— Я не в состоянии кричать, — сухо ответила она. — Голова раскалывается. От звука собственного голоса у меня внутри черепа точно колотушкой ударяют.
— Бедная Джорджи, — посочувствовал Эдмунд. — Могу я чем-то помочь? Может, тебе требуется лекарство? — Бросив взгляд на прикроватный столик, он увидел там лишь грелку, отложенную Джорджи, когда та остыла, и принесенный им букет. Горничная Бетси с такой силой плюхнула вазу на столик, что засыпала подушку Джорджи дождем розовых лепестков.
— Ничего не помогает. Мне нужны лишь тишина и покой, а также темнота. Пока все не пройдет.
— Так эти головные боли у тебя регулярно?
По счастью, не каждый месяц. Однако, даже когда голова не грозила вот-вот расколоться на части, Джорджи не могла ни кататься верхом, ни зачастую даже совершать пешие прогулки. Более того, в это время она всегда ощущала себя грязной и ничтожной. Сьюки не понимала, отчего она не в состоянии переносить ежемесячное женское недомогание более достойно. Сама Сьюки справлялась весьма элегантно и никогда не испытывала ничего серьезнее незначительной боли время от времени. Потому что она умеет быть женщиной.
Убрав подушку с лица, Джорджи угрюмо глянула на Эдмунда и удостоила его весьма кратким ответом:
— Да.
— Мне очень жаль. Я всегда считал… Ну, ты всегда кажешься такой здоровой.
Присмотревшись к Эдмунду повнимательнее, она поняла, что он вовсе не так спокоен, как ей поначалу показалось. Какое уж тут спокойствие, когда его в любой момент могут застать у нее в спальне?