— Прототип Нэнси — это я, — спокойно и четко сказала вдруг Сюзен. — Спасибо за сексуальную истеричку.
— Вау! — издал Оскар Наташкин звук. — И вы действительно такая… — он помедлил, — …как Нэнси?
— Еще ужаснее, — ответила Сюзен и встала. — Я питаюсь мужским мясом.
И ушла, тщательно упакованная в черное платье с белыми кружевами внизу, по подолу, и белыми кружевами на рукавах. Несмотря на кружева, платье, наглухо закрытое у горла, напомнило Оскару монашеские робы несчастливых девушек с картин, висящих на стенах обеденной комнаты миссис Вудъярд.
На место Сюзен уселась Женевьев с обычной послеобеденной сигарой и с бокалом, в котором плескалось по меньшей мере на три пальца коньяка. Оскар недоброжелательно покосился на ее бокал.
— Прошлый раз кто-то заснул в моей постели, едва положив голову на подушку, — заметил он.
— Я почти не пила вина за обедом, — защитилась Женевьев. И перевела разговор. — Ты зря был так агрессивен с Картером. Он очень влиятельный журналист и когда-нибудь мог бы быть тебе полезен. Но ты все испортил, ты сам настроил его против себя…
— Ты выходила на кухню, я видел, и, наверное, выпила там несколько бокалов красного вина, — бесстрастным голосом робота, сообщающего информацию, произнес Оскар. — Я знаю твои привычки, Женевьев. Что касается Боба Картера, то я не вижу, каким образом он может оказаться мне полезен. А чтобы меня больше не беспокоили польскими вопросами, говори, пожалуйста, всем, что я родился от польских родителей, но не в Польше, а здесь, в Америке.
— Ну и глупо. — Женевьев выпустила струю дыма. — А как же твой акцент? К тому же, Оскар, мои друзья действительно интересуются тобой и расспрашивают тебя от чистого сердца, ты зря обижаешься.
— Когда тебя десять тысяч раз спрашивают одно и то же, пусть это и от чистого сердца, это уже не внимание, но пытка, — выпалил Оскар. — И говори своим друзьям, что я родился от польских родителей в Германии, пожалуйста, Женевьев…
Оскар все-таки не удержался от того, чтобы при выходе не задержать руку Сюзен в своей руке чуть дольше положенного и не сказать ей негромко: «Можно я позвоню прототипу Нэнси на той неделе? Может быть, мы с ней встретимся как-нибудь и вместе пообедаем?»
— Позаботьтесь о Женевьев, пожалуйста, — сказала Сюзен. — Может быть, вам лучше взять такси?
— Так я позвоню Нэнси, хорошо? — Оскар, не дожидаясь ответа, вошел вслед за Женевьев в элевейтор. Сюзен, как видно, по-настоящему чувствовала себя подругой Женевьев и посему вела себя сдержанно, а может быть, Оскар ей не нравился.
На Пятой авеню холодный ветер швырнул им под ноги остатки централ-парковских листьев, смешанных с газетами и другим легким нью-йоркским мусором. Оскар поежился — почему-то он надел плащ, а не пальто — и привлек к себе Женевьев, она, закутанная в шаль поверх пальто, должна была согреть Оскара.