На 14-й улице у Пятой авеню Оскар велел шоферу остановиться, они ехали из аптауна. Была только половина девятого, а он не хотел войти в дверь лофта, принадлежащего Стиву Барону, раньше девяти часов. Он хотел, чтобы большинство гостей уже собрались и действительно «увидели», как Оскар Великолепный входит в зал. Поэтому Оскар решил пройти оставшееся расстояние пешком. Расплачиваясь, он заметил, что имя шофера такси, начертанное на его карте, приколотой рядом со счетчиком, было Владимир, фамилию он не успел прочесть. Очевидно, шофер был русским, как и Наташка. Вспомнив, что Наташка как-то похвалилась ему, что переспала с соотечественником — шофером такси, отвозившим ее домой, Оскар демонстративно не дал шоферу на чай. Отомстил.
Была оттепель, несмотря на всего лишь конец февраля. Глядя, как грязные капли заплескивают постепенно его лаковые башмаки, Оскар было пожалел, что пошел пешком, но затем решил легко, что немало еще лаковых башмаков будет в его жизни, и шел не торопясь, расстегнув белое пальто, которое он надел, хотя и не по сезону, но просто от хорошего настроения.
Даунтауновские люди, простые и демократичные, внешне выглядящие как отбросы и подонки общества, одетые в куртки и кроссовки, свистели с уважением вслед Оскару. Очевидно, не каждый день одетые для бала Оскары расхаживают по 14-й улице прогулочной походкой, расстегнув белое пальто. Впрочем, враждебности они не проявляли. Оскар знал, что в его облике появилась уверенность и грозность, изобличающая хозяина жизни, опасного человека. Люди же, как животные, всегда чувствуют, можно ли тебя обидеть или нет.
Оскар шел и думал, как необыкновенно изменилась его жизнь с осени, с той сентябрьской ночи, когда он под шум дождя грустно сидел один в пустом зале «Макдональдса», подсчитывая последние доллары. И как убийство, совершенное на его глазах, привело его к простой и четкой формуле секретного оружия… С плеткой и в кожаных доспехах воюет сейчас Оскар против мира. «Взы! Взы! Взы!» — плеткой по миру…
«За шесть месяцев в роли палача я преуспел много более в этом мире, чем за шесть лет честным официантом и распиздяем», — пораженно открыл для себя Оскар. И, увидав номер дома Стива Барона над собой, Оскар вошел в холл дома, поморщившись от того, что холл оказался темным и запущенным. Зато поднявшись в элевейторе в лофт Стива, Оскар был приятно поражен великолепием безмерного помещения, вымощенного наваксенным паркетом, раскинувшимся привольно на последнем этаже бывшего индустриального здания. Как потом узнал Оскар, в здании раньше помещалась швейная фабрика.