— Я ему объясняю, что мы договорились, и он сам был согласен с ценой, и ему все нравилось, все устраивало. Напомнила, что до этого я месяц на эскизы потратила.
Она вздохнула. Северцев, заинтересовавшись, и даже заволновавшись, что же там еще удумал беспредельщик-жмотяра, с нетерпением спросил:
— А он че?
— А он заявил, что это не его проблема, что я нарисовать не могу ничего нормально, и ничего не понимаю. Хороший художник уже давно бы все сделал и еще и за треть цены. А я деньги ни за что хочу получить. Ну, я развернулась и ушла. Сказала, что ничего доделывать не буду.
— Во урод! — до глубины души возмутился Северцев. — Не, ну бывают упыри! — он с сочувствием посмотрел на залившуюся румянцем, от вновь нахлынувших эмоций, попутчицу. — Хочешь, вот прямо сейчас вернемся, и я ему его язык на коленку намотаю и узлом завяжу. Хочешь? И он тебе в два раза больше заплатит, чем обещал. И еще прощения будет просить, падла, за свой базар и за свое паскудное поведение. Давай, поехали! — решительно сказал он, уже оглядываясь, нет ли за ним машин и готовясь развернуться. Глаза у него горели недобрым, пугающим огнем. — Учить надо таких уродов!
Пассажирка смотрела на воинственного водителя круглыми глазами. Ведь правда сейчас развернется. Прямо чуть ли не пар из ушей валит.
— Не нужно, пожалуйста! — почти умоляюще сказала она. — Я уж все равно ничего ему делать не хочу. Такую работу нельзя без души делать и без желания. Пусть подавится своими деньгами.
Северцев с любопытством покосился на нее. Надо же, а тетка-то интересная. Поинтереснее, какой-нибудь безмозглой малолетки будет. Нормально, что он ее взял. Ничего баба.
— Ну, а ты чего ж такая дура-то?! — строго и скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он. — В наше время нельзя клювом-то щелкать. Все прощелкаешь. Нужно ж вперед задаток брать, а еще лучше договор заключать. — Он покрутил головой. — Хотя, конечно, договор тоже не стопроцентная гарантия. Потом судиться триста лет, а денег на адвоката больше угрохаешь.
Некоторое время ехали молча. Каждый обдумывал, что-то свое. Наконец, Северцев нарушил молчание:
— А ты, значит, художница? Чего рисуешь? Какие-нибудь пейзажи, натюрморты? Может портреты? Можешь мой портрет, к примеру, нарисовать? Я заплачу, не думай. Я такой х… не занимаюсь, как этот ублюдок, твой наниматель. Я, если, слово дал, так держу. Тебя-то точно не нагрею, не переживай, — снисходительно посмотрев на пассажирку, ухмыльнулся он.
Заметив, что спутница улыбается, Северцев сам расплылся в улыбке.
— Небось, думаешь, вот привязался, болтает, несет чего-то. Заговорил совсем. Не, я серьезно. Может, правда тебе портрет закажу. Козлина же тебя кинул, наверняка бабки нужны?