Тогда я решил зайти в парадное и постучаться к кому-нибудь из соседей.
В парадном поменяли дверь, на двери был кодовый замок и домофон. Я жал кнопки, но никто не брал трубку. Наконец дверь открылась и на улицу вышла маленькая девочка с санками. Придерживая дверь, я спросил ее:
– А разве есть снег?
– Нет, – ответила девочка.
– Тогда зачем тебе санки?
– Не знаю, – призналась она. – Так веселей.
Зайдя в парадное, я позвонил в дверь нашей старой соседки тети Шуры, вместо привычной деревянной двери темно-красного цвета теперь стояла железная тяжелая амбразура.
Мне открыл заспанный мужик в семейных трусах. Он зевнул, его небритое лицо выражало недовольство.
– Здравствуйте, – сказал я. – А тетя Шура дома?
Мужик спросил:
– Какая тетя Шура?
– Хозяйка этой квартиры.
– Нет здесь никакой тети Шуры, – сказал он и захлопнул дверь.
Тогда я позвонил в дверь древним, как Ветхий Завет, евреям. Дяде Мише и тете Вале. Дядю Мишу помнил хорошо: он родился до революции, расхаживал по улицам в помятом цилиндре и с тростью, также он носил монокль и представлял собой человека из давно ушедшей эпохи, будто его с помощью машины времени к нам переправили.
Баба Валя же всю жизнь занималась спекуляциями (продавала на дому чехословацкую обувь), за что отсидела десять лет в тюрьме, она мне как-то сказала:
– Я и там немножко имела.
Однако мне открыла совсем молоденькая дама с полотенцем на голове. Она вопросительно уставилась на меня.
– А тетя Валя дома? – спросил я.
– Тетя Валя умерла, – сказала она.
– А дядя Миша?
– И дядя Миша уже с ней.
И дама захлопнула дверь перед моим носом.
Оставался второй этаж, на третьем и четвертом этажах все, кого я знал, умерли еще в моем детстве.
Безо всякой надежды я поднялся на второй этаж и нажал на кнопку. Дверь квартиры вселяла надежду, потому что была старой, как этот дом.
Мне никто не открыл. И я еще раз нажал кнопку. Раздалась зубодробительная трель советского звонка.
Послышались шаги.
За дверью проорали:
– Идите прочь, нам ничего не надо!
– Скажите…
– Пошел вон, тебе говорят. Вор! Сектант! Хочешь, чтоб я милицию вызвала?! Да я сама милиция!
И тут я услышал знакомый сумасшедший хохот. Утробный и ужасный хохот из ночных кошмаров про чудовищ и маньяков. Так умел смеяться только один человек на Земле – моя тетушка.
– Тетя, открой, это я!
– Кто ты, рожа грязная?! – спросила она.
– Твой племянник – Максим, – сказал я.
Она открыла дверь и без лишних слов пустила меня внутрь. В коридоре приятно пахло вареной картошкой, жареным мясом и дедушкиным одеколоном.
Тетя спросила:
– Ты позвонить не мог, сукин сын? Знаешь, сколько сейчас бандитов ходит?!