«Да уж, это точно, – подумал Рик, – если посулить стаканчик хорошего винца, любое из моих «я» тут же явится!»
– Как говорила Алиса, помните: просто не знаю, кто я сейчас такая. Нет, я, конечно, примерно знаю, кто такая я была утром, когда встала, но с тех пор я все время то такая, то сякая – словом, какая-то не такая! И так трудно иногда понять, какая же я – настоящая. А вы?
– Я?
– Вы знаете, какой Ричард Аллен – настоящий?
– Боюсь, этого персонажа уже не существует.
– Неужели под масками нет лица?
– Даже и не знаю. Вирджиния Вульф – это из «Орландо» цитата?
– Ах да, вы же и там играли!
– И где я только не играл. И кого я только не играл!
– Гамлета.
– Да, мне достался Лаэрт.
– А вам хотелось бы?
– Конечно! Плох тот актер, который не мечтает о Гамлете.
Продолжая чистить мандарин, он вдруг совершенно будничным тоном произнес:
«Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Что выше: сносить в душе с терпением удары пращей и стрел судьбы жестокой или, вооружившись против моря бедствий, борьбой покончить с ним?»[15]
Рик говорил очень просто, скороговоркой, не акцентируя ритм, с неожиданными паузами, как будто эти слова прямо сейчас приходили ему на ум, раня душу:
«Умереть, уснуть – не более… И знать, что этим сном покончишь с сердечной мукою и с тысячью терзаний, которым плоть обречена? О! Вот исход многожеланный! Умереть, уснуть… Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот оно!»
Он встал. Элис смотрела, замерев.
«Какие сны в дремоте смертной снятся, лишь тленную стряхнем мы оболочку, – вот что удерживает нас! И этот довод – причина долговечности страданья…» Вот как-то так.
– Это прекрасно!
– А может, лучше так?
И совершенно преобразившись, Рик показал нелепого заику-актера:
– Ббы… ббыть иль нне… ннне ббы… ббыть… воо… вооот ввв чем… во… во… вввопрос…
– Нет, вы просто невозможны! – Элис хохотала.
А Рик вдруг как-то резко устал. Эти мгновенные провалы в черную дыру тоски были присущи ему всегда, с молодости. Казалось, внезапно кончились все силы, вся энергия. Он подошел к окну – там все так же лил дождь, и ветер бросал в стекло ветки. Мрак.
– А у вас не найдется что-нибудь покрепче? Скотч, виски? – спросил Рик.
– Нет, простите. Видите ли, мой отец был алкоголиком. Его не стало шесть лет назад, но мама до сих пор не держит дома спиртного. Эту бутылку я привезла.
– Мой отец тоже умер. Полгода назад.
– Сочувствую.
– У нас с ним… тяжелые отношения. Он оставил нас с мамой. Мне лет семь было. А я его просто боготворил!
Рик опять сел, ссутулился, свесив руки между колен, и сразу стал похож на большую нахохлившуюся птицу.