— Каждый из нас будет помнить, — сказал Валерий, — что, сражаясь, мы стремимся избавить от гибели друзей, родителей, братьев, стараемся спасти своих детей!
— Эмилий, теперь ты мне веришь? — спросил Брут смущенного юношу, продолжавшего стоять одиноко у дерева поодаль от группы собравшихся.
— Я верю, хоть и мнится мне все это сном, сладкой мечтой, — тихо отозвался он, — прости мне, Юний, мое недоверие! Прости меня, друг моего отца!..
И он упал к ногам своего защитника.
— Я прощу тебя с одним условием, — заявил Брут, — называй меня отцом.
— Я этого не смею, — возразил Эмилий в смущении, — палачом и лжецом называл я тебя.
— Осторожность твоя говорила это, забудь твои речи!..
— Отец мой! — робко произнес молодой человек, склоняясь в объятия Брута.
Они сели все под дерево и продолжали разговаривать.
— Мой милый названый сын, — говорил Брут, — если бы собрать все твои горести, не составилось бы десятой доли того, что я вытерпел за эти тридцать лет. Ах, сколько позора, сколько тоски! Ты любишь Арету, ты с ней разлучен… Верю тебе, что это горько, но ведь ты молод, рана твоего сердца может излечиться, ты можешь полюбить другую женщину. А кто мне, старику, возвратит моего отца, мою жену? Ведь я их любил! Кто возвратит мне любовь и почтительность моих сыновей? Они развратились, они наносят моему роду, Юниев, несмываемые пятна позора — пьянствуют вместе с сыновьями Туллии, преследуют каждую женщину, имевшую несчастье им понравиться, не разбирая, рабыня она или свободная, девица или замужняя, а я… Что я могу сделать? Могу ли, посмею ли возвысить против этого мой голос? Кто я? Смею ли еще называться Луцием из рода Юниев? Нет, я — Говорящий Пес, вот моя кличка. Я лаю по-собачьи, валяюсь у ног тиранки, льщу ей.
— Луций Юний! Час нашей общей мести скоро настанет! — сказал Валерий уверенным тоном.
— Эмилий! — продолжал Брут. — Отныне ты один будешь моим любимым сыном.
— Постараюсь почтительностью и повиновением заслужить это! — ответил молодой человек с поклоном. — Если же меня убьют, я все-таки найду себе отраду в том, что друг моего отца называл меня сыном.
— Тебя не убьют, пока я жив! — вскричал Брут, снова обнимая его.
Так все они сидели друг близ друга, тихо толкуя между собою и проливая слезы. Эти пятеро любили один другого теперь самым искренним чувством дружбы. Опасность положения Эмилия еще теснее, чем прежде, сближала их.
От веяния тихого ночного ветерка верхушки деревьев леса слегка кивали вершинами, точно посылая друзьям приветы и пожелания успеха.
Звезды ярко горели на темном южном небе, так что глядеть на них было трудно. Казалось, что сами небожители смотрят со своих золотых тронов из недосягаемо высоких обителей на детей земли, гонимых, грустных, наслаждающихся редким часом отрады, не зная, что будет с ними завтра и выпадет ли им на долю хоть одно из высказанных ими пожеланий.