— Ладно, нет так нет. А с долгом что делать будем, неужто отдавать?
— Еще чего. Перебьются.
— Грозились.
— Ты на них Лома спусти. Нечего ему задницу просиживать. Обленился, кобель здоровый, только и знает девкам подолы задирать. За что ты ему деньги платишь?
— И то верно. Пусть поработает.
Аркаша успокоился и опять ко мне полез:
— Ладушка, красавица ты моя.
Я чмокнула его в лысину. Аркаша обиделся.
— Ну что ты за баба такая, ласкового слова от тебя не дождешься. Все только дай да дай. Пожалела бы ты меня.
— Чего тебя жалеть?
Он вздохнул:
— Старею. Давление у меня. Сердце.
— Не прибедняйся. Ты меня переживешь. Давление. Лопать меньше надо.
— Куда меньше. Не пью совсем. Коньячку только.
— Водку пей. Поправишься.
— Дай я тебя хоть поглажу.
— Погладь.
— Ладуль, приедешь завтра?
— Приеду. Про машину не забудь.
— Не забуду. Какой у нас праздник?
— Двадцать третье февраля.
— Вот, будет тебе подарок к Дню Красной Армии.
* * *
Вечером я сидела в учительской, подбирала репертуар любимым чадам. Во всей школе оставалось человек десять, вахтерша дремала за стойкой, было тихо, и уходить не хотелось. Тут черт принес Таньку, она вплыла в учительскую, выдала улыбку и полезла целоваться.
— Ну что, как там Вовка? — спросила я.
Танька потянулась, демонстрируя свои прелести, и сказала с усмешкой:
— Заездил, черт. Не мужик, а конфетка. Только взять с него нечего, за душой ни гроша, «бээмвэшка» паршивая да пара сотен. Что за напасть такая — как мужик путный, так обязательно нищий, как богатый, так либо подлец, либо импотент. Одно слово, не везет.
— Простились навеки?
— Как же. Он как увидел мою квартирку, доверху упакованную, челюсть руками придерживал да еще коленкой помогал.
— Ты завязывай мужиков домой таскать. Смотри, ограбят.
Танька задумалась.
— Так вроде парень неплохой. Хотя черт его знает. Надо Лому сказать, пусть хоть сигнализацию, что ль, какую на двери поставит, поработает.
— Ага. У Лома только одна сигнализация работает, в штанах.
— Это точно. Мента надо в любовники. Пусть квартиру сторожит.
— Заведи.
— Попозже. С Вовкой разобраться надо.
— Зачем он тебе? Сама говоришь: нищета.
— А я за него замуж выйду.
Я хмыкнула, а Танька обиделась.
— А что? Он и моложе-то меня лет на пять всего. Возьму к себе на работу, человеком сделаю, знаешь как заживем. — Танька задумалась, потом сказала:
— В люди выведешь, обуешь, оденешь, а он, подлец, по бабам шляться начнет.
— Так ведь еще не начал.
— Ой, Ладка, все мужики подлецы. А твой как?
— Покатались, до дома проводил.
— И не трахнулись?
— Нет, конечно.
— Че делается. Совсем баба дура.