“Хранит для меня”, — подумал он. Мартин. Он пробормотал это про себя, сквозь гнилые пеньки зубов. Моё имя — Мартин. Моё имя — боль.
На рассвете Суэно проснулся, и его резкий кашель разбудил остальных двоих. Дростан почувствовал ладонь друга на своем предплечье, и Суэно чуть приподнялся.
— Я ухожу, — произнес он, Дростан промолчал, так что Суэно удовлетворенно кивнул.
— Хорошо, — произнес он между приступами кашля. — А теперь слушай внимательно, ведь это слова умирающего.
— Брат, я простой монах, и не могу выслушать твою исповедь. Здесь есть настоящий священник...
— Тише. Мы с тобой пренебрегали этой гранью, там, среди холмов, когда несчастные души приходили к нам за отпущением грехов. Им было все равно, кому исповедоваться, и с таким же успехом они могли бы изливать свои прегрешения дереву или камню. Вот и мне все равно. Слушай, ибо близится мой час. Интересно, куда я попаду, — в чертоги богов, или в царство Хель?
Тихий голос Суэно звучал не громче свиста сквозняка, но и это обнадежило Дростана, и он успокаивающе похлопал друга.
— Адское пламя не коснется тебя, брат, — заявил он уверенно, и старый монах рассмеялся, вызвав приступ кашля, закончившегося хрипами.
— Неважно, какие боги примут меня, ведь я умру соломенной смертью[4], — сказал он.
Дростан в замешательстве заморгал, услышав эти слова, ведь если он правильно понял друга, тот только что признался в закоренелом язычестве. Суэно слабо взмахнул рукой.
— Здесь люди называют меня Суэно, это созвучно с именем Свен, — произнес он. — Я из Венхейма, что в Эйдфьорде, думаю там уже не осталось никого, кто бы помнил меня. Я пришел в Йорвик[5]с Эриком. Я хранил его жертвенный топор — Дочь Одина.
Суэно замолчал и приподнялся, цепко сжав руку Дростана.
— Пообещай мне это, Дростан, как брат во Христе, прошу тебя именем божьим, — прошипел он. — Обещай мне, что найдешь преемника Инглингов и передаешь ему, то, что я сейчас расскажу тебе.
Он снова поник и что-то пробормотал. Дростан дрожащей рукой вытер слюну с лица друга, ошарашенный его словами. Дочь Одина? Да это же язычество, что так же ясно как солнечные блики на воде.
— Поклянись, именем Христа, брат мой. Клянись своей любовью...
— Я клянусь, клянусь, — прокричал Дростан, скорее, чтобы заставить старика умолкнуть. Он почувствовал горячую волну стыда из-за этой мысли, и прогнал её молитвой.
— Хватит, — прорычал Суэно. — Я достаточно наслушался мироточивых ханжеских речей за тридцать лет, что прошли с тех пор, как меня вытащили из Стейнмора. Чертова коварная сука, мать её! Значит, проклятые боги Асгарда оставили нас...