Они разожгли костры и приготовили еду. Кауп удивил Воронью Кость и остальных вкусным блюдом, гораздо вкусней, чем они готовили сами, Сгоревший Человек использовал травы и специи из припасённых где-то личных запасов. А те из команды, кто хорошо его знал, только посмеивались, глядя на довольные новые лица.
Покончив с едой, уже перед закатом, в вечерних сумерках, Воронья Кость, сидящий вместе с Мурроу и Онундом, махнул рукой Мару и Каупу, подзывая присоединиться.
— Ну как они? — спросил он у Мара, который сразу же понял, о чём речь.
— Сидят чуть в сторонке от твоих людей из Гардарики, — ответил он, — но это пройдёт со временем. Большинство людей новички и не повидали того, что видели воины, которые давно были с Гримой. Ветераны всё восприняли легче, хотя никто ещё не проникся духом принятой клятвы.
— А ты? — спросил Воронья Кость, и Мар кивнул. Кауп тоже кивнул в ответ на вопросительный взгляд, усмешка, как взмах сорочьего крыла пронеслась по его лицу. Воронья Кость чуть-чуть помолчал.
— Надеюсь, дух Гримы остался доволен местом, где мы упокоили его тело, — наконец заговорил он, — в земле, далёкой от северных гор.
Мар ответил ему насмешливым взглядом.
— Это был бы подходящий конец для любого из Красных Братьев, — ответил он, и к удивлению Вороньей Кости, лицо Мара осветилось добродушной улыбкой. — А знаешь, как этот отряд получил своё имя?
Он сказал "этот", отметил Воронья Кость. Красные Братья уже ушли во вчерашний день, в седое туманное прошлое, и в старых стоптанных сапогах пришло Обетное Братство. Воронья Кость покачал головой, и приготовился слушать рассказ, как Красные Братья заслужили такое название, — должно быть, за таким окрашенным в цвет крови именем кроется хорошая история.
— В своё первое плавание с Гримой, — произнёс Мар, — они вышли на "Тени", тогда ещё новом корабле с великолепным новым парусом, выкрашенным охрой. Когда его прополоскали, — он покрылся полосами — тёмно-красными и жёлто-золотыми — и Грима остался доволен.
Онунд кивнул. Парус, окрашенный в красновато-желтый цвет, выглядел достойно, хотя он сказал, что предпочитает парус, сшитый из отдельных полос шерстяной ткани, сотканных из нитей разного цвета. Мар снова улыбнулся.
— Да, это дорого, но, как выяснилось, стоит того, — продолжал он. — Когда такой окрашенный парус, как наш, впервые намокает от морской воды, цвета впитываются в ткань — если конечно её не сушить на ветру, который разнес разноцветную пыль и покрыл ей Гриму и всех нас, всё вокруг. Затем всё намокло и краски въелись. А когда корабль причалил к берегу, он весь был красным, как и всё вокруг — одежда, лица, руки, морские сундуки. Абсолютно всё. Нам пришлось заново смолить корпус дёгтем, чтобы вернуть ему прежний цвет, но парус остался по-прежнему таким, каким вы видите его сейчас — кроваво-красным. Цвет немного потускнел, но не сильно, — а наши лица долгое время оставались красными, словно выпоротые задницы. Так мы и стали Красными Братьями.