— Он должен отвезти его к Олафу в Дюффлин, — сказал Деревянная нога, — но хочет получить ответы сам, чтобы блеснуть умом перед королём и ярлом.
— Да, — сказал Эрлинг, немного потянувшись, чтобы плащ лёг посвободнее. Промелькнула какая-то тень, будто сова в полёте, и только он заметил это. — Всё верно, как я слышал, и вам выпало нелёгкое испытание стоять здесь, это уж точно. Вы кажется храбрые парни, к тому же мы с вами разделили выпивку этой ночью, так что мне правда, очень жаль.
Старик поднял флягу к губам, и, сообразив, что та пустая, опустил её.
— Тебе жаль? — произнёс он в недоумении, протягивая пустую флягу Эрлингу. — О чём же жалеть, — кроме того, что эта замечательная фляга опустела?
Он передал пустую флягу Эрлингу, тот взял её одной рукой, и поднял другую, сжимая ярко мерцающую сталь.
— Вот о чём, — сказал Эрлинг и нанёс три быстрых резких выпада в рёбра старика, подхватив его падающее тело, так что потрясённые слезящиеся, ничего не понимающие глаза старика уставились в его собственные. Последнее слабое дыхание умирающего пошевелило волоски в носу Эрлинга.
— И его жаль, — добавил Эрлинг, кивнув Деревянной ноге, придерживая одной рукой тело старика, укладывая его на мостовую. Деревянная нога засуетился, когда за его спиной из тьмы выросла тёмная фигура; он успел увидеть ангельское лицо, кроваво-красное в отблесках пламени костра, прежде чем яркая вспышка света навсегда лишила его зрения.
Оставшийся в живых мальчик захныкал и попятился, ужас сковал его горло. Од вышел из темноты и направился к нему, наклонив голову на бок, словно птица, изучающая жука. Он взмахнул мечом чтобы заставить мальчика задёргаться в танце.
— Кончай его, — резко произнёс Эрлинг, Од пожал плечами и молниеносно, словно гадюка ударил.
Эрлинг свистнул, и сейчас же из темноты хлынули воины с Гудрёдом во главе, они миновали оставшийся без охраны подъёмный мост и сломанные ворота, перешагивая через мёртвые тела и кровь, и оказались внутри крепости Хольмтуна.
Где-то в глубине крепости, Огмунд, обливаясь потом, стоял перед подвешенным Хоскульдом, обнажённое тело торговца темнело пятнами крови и дерьма. Огмунд подумал, что стоило позвать Мёрдо, чтобы тот сделал всю грязную работу кнутом и раскалённым железом. Всё это ему не нравилось, ладонь ныла от ожога, к тому же здесь воняло, но соблазн самому выпытать сведения, за которыми охотились многие, был слишком велик. Хорошо, что здесь никого не было, за исключением его корабельной команды.
Старею, подумал он со злостью и поднял кнут. Он задавался вопросом, — а действительно ли торговец рассказал ему всё что знал? О хромом священнике и записанном послании, хранящимся у монахов, — он бросил взгляд в сторону, на пергамент, взятый из монастыря. Монахи, конечно же, немного повозмущались, как он слышал. Пергамент был опечатан, на нём начертана надпись, — для ярла Орма, как сказал торговец, — так что это могло быть правдой, а могло и нет, так как Огмунд не умел читать. Он даже не знал ни одного ярла по имени Орм.