Скажу теперь несколько слов о моих детях. Их слабое здоровье являлось причиной постоянной моей заботы и тревоги о них; я с болью в сердце сознавал, что они не доживут до зрелого или хотя бы даже до юношеского возраста, и, быть может, именно вследствие того, что они были, так сказать, осуждены на преждевременную смерть, я любил их еще более страстно. Но вместе с тем, натура человеческая так непостижима, что я нередко ловил себя на мысли о том, что я буду делать, когда ни их, ни Ямбы не станет у меня. Надо сказать, что к этому времени и моя верная подруга и помощница стала заметно терять силы. Не следует забывать, что, когда я впервые встретил ее на безлюдном острове, она была уже стареющая женщина, по местным понятиям, иначе говоря, ей было около тридцати лет.
Как ни готовился я к страшному удару – потере моих детей, тем не менее никогда в жизни я не забуду кончины моего сына. Он подозвал меня к себе и сказал, что он очень счастлив, что умирает, потому что он чувствовал, что никогда не будет в силах пробиться в жизни сам, без посторонней помощи, и переносить все то, что переносят его сверстники, другие туземные мальчики – а потому, добавлял он, он был бы только обузой для меня. Это был добрый, ласковый и очень умный мальчик; его умственные способности были развиты не по его годам, и все ровесники его, дети туземцев, в этом отношении далеко отстали от него. Он говорил со мною по-английски, потому что я научил его и его сестренку этому языку, и в последние минуты я, наконец, узнал, что его ужасно мучило и терзало сознание, что он никогда не мог соревноваться со своими товарищами, другими чернокожими мальчиками, в играх и забавах, в которых те проявляли свою силу и ловкость, и он знал, что, не будь моим сыном, он был бы отверженцем в своем племени. Последние слова его, которые я едва мог разобрать, были те, что он сумеет быть лучшим для меня помощником в Стране Духов, чем здесь, на земле. Он до последней минуты был в полной памяти, и когда я, опустившись на колени подле его постели из душистых листьев эвкалипта, склонился над ним, чтобы уловить последнее его дыхание, он чуть слышно пролепетал мне, что он вступает в прекрасную незнакомую страну, где птички поют не смолкая, а цветы цветут не увядая всегда; он говорил, что чудные голоса духов зовут его и он чувствует, что что-то неудержимо влечет его туда. Я не стану говорить о своих личных чувствах в эти минуты, скажу только, что я целовал своего мальчика в глаза и в губы; затем, с чуть слышным: «Прощай, они пришли за мной», он тихо отошел в вечность.