Я едва заикаться не начала, когда ставший внезапно угодливым кузнец предложил еще и перековать коня. А потом представила, как Лин от неожиданности засветит ему в лоб неподкованным копытом, и вовсе заторопилась. Благо подарков у нас теперь было немерено, платить за них не нужно было ни гроша. А весь мой громоздкий кошелек, полный принесенными птицами копеек, был без единого возражения посчитан, осмотрен и сменян на нормальные деньги, которых оказалось без малого почти две серебряных лиры. В довесок к тем шести, которые Кречет вручил мне за работу.
Надо сказать, за уничтоженное гнездо я попросила невероятно мало: по моим подсчетам, на вырученные деньги, если бы это было оговорено в договоре, я смогла бы без проблем одеться в шелка, обвешаться брюликами с ног до головы и года два жить в свое удовольствие. Однако мне пока брюлики были без надобности, шелков и так насовали сколько угодно, так что я обошлась приличной кольчугой, новыми ножами, вторым мечом в довесок к моей старой спатхе (к слову сказать, кузнец о ней отозвался с немалым уважением и посоветовал только рукоять заново обмотать). А также – провиантом на неделю вперед, приличным запасом соли и перца, новым комплектом одежды, отменным и очень теплым одеялом, кучей всяких полезных мелочей… и после всего этого деревня все равно оставалась немного должна. Но поскольку наши с Лином запросы были полностью удовлетворены, а моя жадность успокоенно улеглась, то от последнего подарка Кречета я вежливо, но твердо отказалась: запасной конь мне был нужен, как собаке – пятая нога. Тем более что для деревни лошадь являлась единственным транспортным средством. А также трактором, комбайном, автомобилем и тягловой силой, на которой многое держалось и от которой многое зависело. Владелец лошади на Во-Алларе – как держатель элитного гаража в моем мире: уважаемый, богатый и очень почетный гражданин. А владелец боевого коня – как гражданин-миллионер, особенно если при этом он являлся воином и был способен сам за себя постоять. Тут, как оказалось, смотрели в первую очередь не на то, как человек одет. А на то, что висит у него на поясе, и то, на чем он приехал. Тогда как у меня теперь появился повод гордиться и первым, и вторым, о чем я, не стесняясь, и заявила Кречету, когда покидала деревню.
– Прощай, Фантом, – как-то грустно улыбнулся мне старый ветеран, проводив до самых ворот.
– И ты прощай… – У меня что-то шевельнулось внутри и внезапно похолодела левая ладонь. А голос из хрипловатого и мужского на миг стал звонким, чистым, почти прежним и вместе с тем обрел очень странные, несвойственные ему прежде нотки. – Живите спокойно, люди. Пусть Твари никогда не переступят порог ваших домов. И пусть ни одна из них не посмеет коснуться ваших детей. Да хранит вас небо и благословит эта земля.