До Юли она дозвонилась в десятом часу вечера. В чуть хриплом голосе звучала настороженность
– Но я уже не работаю в "Саломее".
– Знаю, но тем не менее нам надо встретиться. Я пишу о "Саломее". Вы играли там и поэтому…
– Хорошо, – перебили Катю, – завтра в одиннадцать утра в сквере около моего дома. Адрес Третья Владимирская улица, дом двадцать восемь. Вас устроит?
– Да.
Катя положила трубку и провела пальцем по щеке. Она была еще горячей.
* * *
На встречу с Юлей Катя опоздала на пять минут.
Пожилой мужчина с темно-шоколадной таксой кружил вокруг цветочной клумбы. Юля выглядела неважно. В глаза сразу бросалась неестественная бледность ее лица. Как будто она несколько дней не выходила из дома. В руках Юля вертела большую косметичку. Они присели на свободную скамейку.
– Я вас слушаю. – Официальный тон никак не вязался с ее милым, чуть пасторальным обликом. Пшеничные волосы небрежно падали на плечи, а в больших голубых глазах застыл холод.
– Я собираю материал о театре "Саломея", – начала Катя издалека, – и мне посоветовали обратиться к вам, потому что вы много играли в спектаклях Гурдиной.
– Не так уж и много. А кто вам порекомендовал обратиться ко мне?
– Максим Переверзенцев.
– А, Макс, – губы Юли тронула легкая улыбка, – воображаю, что он обо мне наговорил. Первая красавица и так далее.
– А вам это не нравится?
– Да нет, почему же, просто это все слова и штампы, а по-настоящему проникнуть в суть актерской игры умеют немногие. Я, например, ни разу не могла сказать про себя: "Ой, как здорово, как точно написано, прямо в цель попали!" Ну, вообще-то Макс не самый худший критик, по крайней мере, он доброжелателен, а это уже много значит в наше время.
– Вам нравилось играть у Гурдиной? – Катя не знала, как разговорить эту суховатую молодую актрису.
– Нет, – отрезала Юля, – поэтому я и ушла.
– Так в основе вашего ухода лежат сугубо творческие причины?
– Конечно, – Юля, казалось, была удивлена, – а какие же еще?
– Ну, намекали, что вы с Гурдиной не сошлись характерами.
– Чепуха. – Руки Юля держала на коленях. Она то сжимала их, то разжимала. – Элла Александровна – диктатор, как и положено быть режиссеру. Если актер не сходится характером с руководителем театра, такому актеру грош цена.
– А почему вы все-таки ушли из театра? – допытывалась Катя.
– Элла Александровна не делала ставку на индивидуальные качества актера, она хотела подчинить его общему ансамблю. Для нее целостность замысла была важнее актерской игры.
Юля достала из косметички сигарету и закурила.
– Вы знали такого критика – Михаила Касьянникова?