— На самом деле многие из нас никогда не видели Дедана, хотя и выступали от его имени. Наша группа действовала на этих самых равнинах — Лимуру, затем Киджабе, Лонгонг, Наре Нгаре и так до Илморога. В течение четырех лет наша группа из Лимуру, объединившаяся с отрядом Оле Масаи, сражалась с удивительным упорством, хотя ряды ее постоянно редели из-за голода, усталости и вражеского огня. Мы не могли пополнить свои продовольственные запасы, так как вокруг многих деревень были вырыты рвы, утыканные отравленными пиками. Вы слышали о таких местах, как Камирито, Гитима? Время от времени старик, старуха, даже мальчик — тайком от некоторых наших братьев, тех. кто по разным причинам — невежество, подкуп, пытки, заманчивые обещания — продались иностранцам, вступив в так называемые силы самообороны, — приносили нам еду и рассказывали, что говорят и что делают люди. Но эти встречи становились все реже. Признаюсь, было у нас всякое: и ссоры, и сомнения, и безнадежность. Но мы твердо знали: народ нас не забыл, да и как он мог забыть нас? Ведь мы были его руками, несущими оружие. И эта мысль, сознание, что мы часть своего народа, поддерживала наши силы. Мы нападали на дома европейских поселенцев, сжигали их, резали скот и чуть не плакали при этом — потому что это ведь было все наше. Пополнений мы почти не получали, потому что большая часть молодежи была в концентрационных лагерях, и настал такой момент, когда нас осталось всего двадцать человек.
Именно в это время до нас дошла весть о созыве Все-кенийского парламента в лесу на горе Кения. Туда должны были явиться все боевые отряды или их представители, потому что Дедан Кимати разработал новый план следующего этапа войны. Он хотел, чтобы мы заново распределились по районам и избрали верховное военное командование и отдельно от него политическое и идеологическое руководство, чтобы подготовиться к захвату и осуществлению власти. Он хотел также, чтобы мы приложили все усилия для установления связей с другими войсками, борющимися с английской оккупацией в районах, населенных народностями укамбани, календжин, луо, лухуа, игирпама, да и вообще по всей Кении. Он хотел, чтобы мы объединились в борьбе с Каиром, где Гамаль Абдель Насер уже захватил Суэцкий канал и боролся против английской и французской агрессии. Я говорил вам, у нас не было продовольствия. Но мы были полны решимости проделать долгий путь через Олкалоу, горный хребет Ньяндарва и через равнины Ньери к горе Кения. Я хотел увидеть этого человека, ведь он был символом власти африканцев, и его военный гений признавали даже наши враги. Судите сами. Он победил таких военачальников, как генерал-лейтенант Эрскин, генерал Хайнд и генерал Лэндбери, возглавлявших армии, доставленные сюда из Англии: полки «Баффс», ланкаширские стрелки, девонширские стрелки, королевские военно-воздушные силы, королевский артиллерийский полк и другие части, принимавшие участие в войнах в зоне Канала, в Палестине, Гонконге, Малайе — всюду, где когда-либо правила Англия. Мы говорили о нем с благоговением, и те места, где он одерживал победы, стали для всех нас святыми. Он был для нас почетным главой Африканской империи, нашим премьер-министром — человеком, который смог четырнадцать дней и ночей прошагать без воды и без пищи, который смог семь миль и даже больше проползти на животе, и все мы стремились ему подражать. Были и другие: Матенге, Карари ва Нджама, Кимбо, Каго, Варуинги, Кимемиа, чьи письма и обращения мы нередко читали, но которых также никогда не видели. Нас объединяло общее дело.