Не действует по принужденью милость;
Как теплый дождь, она спадает с неба
На землю и вдвойне благословенна:
Тем, кто дает и кто берет ее
[25].
Мы расходились после собрания с опущенными головами, точно мы были виновны. Некоторые плакали. Можете вы этому поверить? Мы плакали вместе с Фродшемом. И все же у нас оставались кое-какие сомнения, мне, например, не все было понятно. Да и как я мог это понять? Образование, которое мы получили, не подготовило нас к пониманию таких вещей: оно было призвано замаскировать в наших глазах такие понятия, как расизм и прочие формы угнетения. Оно было рассчитано на то, чтобы мы смирились со своим подневольным положением, признали превосходство белых над нами, законность их власти. Потом я побывал в Америке. В книгах по истории я читал о том, что люди в этой стране верят в свободу и равенство. Когда я учился в колледже для черных в Батон-Руже, штат Луизиана, я своими глазами видел черного, повешенного на дереве неподалеку от церкви. В чем была его вина? Он ударил белого, который надругался над его сестрой. Обстановка в городе была крайне напряженной. Вот вам и Америка, страна свободных и смелых!
Он замолчал. Казалось, его взор проникает в далекое прошлое. Затем стал напевать блюз Джоша Уайта:
На деревьях Юга
Странные плоды
На корнях и листьях
Кровавые следы
И качает ветер
Черные тела
Странные плоды
Страшные дела.
Он снова замолчал… Илморогцы не всегда поспевали за мыслями адвоката, но чувства его они хорошо понимали. Он продолжал:
— Разве не то же самое происходило в Кении после тысяча восемьсот девяносто шестого года? И я сказал себе: черный не чувствует себя в безопасности дома, черный не чувствует себя в безопасности за границей. Что же все это значит? А потом в американских городах я увидел белых нищих… увидел белых женщин, продающих за несколько долларов свое тело. Порок в Америке — ходкий товар. Я трудился бок о бок с белыми и черными рабочими на заводе в Детройте. Мы работали сверхурочно, чтобы обеспечить себе скудное пропитание. В Чикаго и в других городах я видел массу безработных. Мысли мои совсем спутались. И тогда я решил: вернусь домой — ведь теперь черные взяли власть в свои руки. И вдруг здесь, в Африке, словно молния сверкнула: я увидел, что мы служим тому же чудовищу-божеству, которому служат в Америке!.. Я увидел те же признаки болезни, тот же самый недуг… и мне стало страшно… я так напугался, что не мог сдержать слез: сколько еще Деданов Кимати должны умереть, скольким еще сиротам придется проливать слезы, сколько еще времени наш народ будет трудиться в поте лица своего чтобы немногие могли откладывать тысячи долларов в банк божества-чудовища, которое вот уже четыреста лет терзает наш континент? И мне, точно в ослепительном свете молнии, открылась роль, которую играли фродшемы колониального мира в деле превращения всех нас в черных зомби, распевающих непристойные песенки в особняках на Блю Хиллс, в то время как наш народ умирает от голода, живет в жалких хижинах, не имеет приличных школ для детей. А мы тем временем радуемся тому, что нас называют сдержанными, цивилизованными и умными!