– Вишь ты, – говорил какой-то приказчик другому, – у гостя-то Шорина какие бахматы, точно братья родные.
– Да, дюже откормленные, – отвечал его товарищ.
– А Стрешнева-то, Родивона Матвеевича, вот тот жеребчик, тонкошейный, тонконогий, серый в яблоках, а морда сухая, жилистая, головка малая… так бы расцеловал, – воскликнул первый. – И одежа, гляди, на нем точно царская: золотая парча да каменья самоцветные.
– Царской-то казны ему, что ли, стать жалеть, – усмехнулся его товарищ.
– А вот гляди, точно царь едет! – крикнул мальчик, указывая по направлению к Кремлю.
– Точно он, батюшка-то наш, соколик, – умилился стоявший здесь старик-мастеровой, и, сняв шапку, он стиснул ее под мышкой и стал подыматься на цыпочки, чтобы лучше разглядеть показавшийся на противоположном берегу царский поезд.
Царский поезд был довольно длинен: впереди шли скороходы, потом стольники, дворцовая стража, за ними ехали сани царя, запряженные шестеркой белых бахматов, в драгоценных парчовых одеждах (под уздцы вел их конюшенный штат), за царскими санями – царевны и царевичи в крытых возках, за ними верхом бояре, окольничие, воеводы, думные дворяне и весь остальной придворный штат.
Дорога из Кремля была проложена по Москве-реке до места зрелища, и народ по обе стороны уже ждал поезда. Царь кланялся народу на обе стороны, а народ падал ниц и пел «многие лета».
У павильона царя встретили Ордын-Нащокин, Матвеев, Хитрово и ловчий Матюшкин.
Царь с царицею, царевнами и царевичем сели в особую ложу; бояре и двор расположились на изготовленные им места. Их окружили цепью охотников с мушкетами, пистолетами и рогатинами, здесь же имелись на сворах борзые и меделянские собаки. Это была предосторожность на тот случай, если бы зверь бросился вне арены на зрителей.
Началось зрелище. Белый медведь должен был вступить в борьбу с тремя простыми медведями.
Матюшкин дал знак, и медвежьи поводыри вывели трех диких черных медведей и, впустив их в арену, сняли с них намордники и сами перескочили обратно по сию сторону арены.
Медведи, почувствовав себя на свободе, завыли, разминали кости, и, видя, что они в сообществе лишь своей братии, начали обнюхивать друг друга и вскоре освоились.
Когда это было достигнуто, Матюшкин велел выпустить белого медведя Богатыря.
Богатырь прямо выпущен из клетки. Белый как снег, косматый, с черными глазами и красной пастью – это чудовище, появившись на арене, подняло голову вверх, как собака, и зловеще зарычало и завыло.
Черные медведи сразу струсили, поглядели в ту сторону, где показался зверь, жались друг к другу и зарычали, оскалив зубы.