…
– Святейший патриарх, благослови, – переконфуженно произнес государь.
– Господи благослови, – торопливо произнес патриарх и вышел.
После этого ухода Алексей Михайлович потребовал к себе Богдана Матвеевича Хитрово – этот был уже при нем окольничим.
Царь передал ему сущность ссоры своей с патриархом.
– Уж много ты, великий государь, воли-то дал ему… все ему не ладно, и глупы-де наши бояре, неучи, а он лишь один умница.
– Надоел он и мне, признаться тебе, Богдан, пуще редьки в пост… да ничего не поделаешь: патриарх он, и терпи… Патриарх, что отец, все едино… иной раз и от отца, бывало, терпишь обиды, да ничего: помолишься Богу и стерпишь… и Бог благословит за это.
– Да и поделать-то с ним что мудрено, и много бояр за ним… А уж народ – точно молится на него…
– Видишь, Богдан, коли б он да сам ушел: иное дело… тогда и Бог простит: сам-де не схотел, а принудить-де нельзя…
– Уйдет он… уйдет, великий государь, по своей воле… только ты не серчай… увидишь…
– Лишь бы я в стороне, и его-то жаль… да ведь святитель… богомолец наш, – вот и грех пред Богом. Да, вот скажи: коли гетман Богдан умрет, что тогда делать?..
– Меня, великий государь, пошли туда, и без патриарха дела оборудуем… и без святейшего обойдемся, – изберут там и гетмана и митрополита, и будут они под твоей высокой рукой, а там мы воеводства учиним. Русская земля должна быть едина, что в Москве, что в Киеве… С патриархом, одначе, теперь рано ссориться: нужно дать ему несколько сот, чтоб умилостивить; а коли я возвращусь из Киева, и все там устроится по его благословению, тогда мы уж, – позволь, великий государь, – и дело сладим к добру… отделаемся мы от святейшего.
– Делай, Богдан, как знаешь, а я в стороне.
– Будет он клясть меня и Стрешнева, а нам что? Лишь бы тебе служить. Теперь позволь идти к патриарху – все улажу…
– Ступай да только знай: коли царевны, сестрицы, узнают что-либо, они меня заплачут и покоя не дадут… выживут они меня из Москвы.
– О размолвке твоей с ним, великий государь, патриарх никому не расскажет, а я подавно болтать не стану… уж коли я возьмусь, я и дам ответ.
– Поезжай к патриарху и уладь все, а я пойду к деткам… да к царице… ждет она… и поглядишь, вновь дочь… я ее Софией нареку… дескать, пора царице поумнеть и дать сына… а то Алексей-то мой и хил и болезнен… Ну, пока ступай к патриарху, пущай не сердится и молится: да дарует нам Господь Бог сына…
Хитрово поцеловал у царя руку и удалился.
«Пущай, – подумал после его ухода Алексей Михайлович, – патриарх молится, авось с его молитвой и сын родится. Сказывают, как женился царь Иван Третий на Софии Палеолог, не была она чадородною, вот и пошла на богомолье в Троицко-Сергиевскую лавру; на дороге у самой обители встретился ей ангел во образе инока, и на руках его был младенец; бросил он на нее младенца, а тот прямо во утробу, и народился у нее сын Василий, отец Ивана Грозного. Да уж не гневить теперь святейшего, а то через месяц не сын, а дочь родится».