— Вы умеете ходить под парусами?
— Нет. Или лучше так: я еще не пробовал. Но есть же книги. И если в душе заниматься чем-то, то все обязательно получится. Ветер — это предсказуемая величина. И вода тоже. Сила, ускорение, скорость, масса — все поддается расчетам. И опасность уменьшается.
Анна очень хорошо поняла, почему Карла отказалась плавать с Энрико. Раз он неопытный яхтсмен, то она тоже бы так сделала.
— Кроме того, у Карлы была проблема, как оставить работу, потому что за полгода до этого она приняла на себя руководство детским садом. Работа ей вроде бы нравилась, но я видел, что она безнадежно ею перегружена, что это ей не по силам, и я хотел вырвать ее оттуда. Я составлял для нее служебные планы и расчеты, рассчитывал планы экономии для кухни и нашел мастеров, которые покрасили детсад и за полцены положили новое ковровое покрытие. Я мастерил деревянные игрушки, чтобы не надо было покупать новые, смотрел за детьми на игровой площадке и даже ездил в качестве куратора в путешествие в горы Фихтельгебирге. Бесплатно, разумеется. Я делал для нее все, но напрасно. Она не была создана для столь ответственной работы. Она была слишком мягкой, слишком сочувствующей. Если ребенок разбивал коленку, она плакала больше, чем сам малыш, и в панике забывала номер телефона пожарной команды. Я не мог смотреть на все это. Я пытался уговорить ее. Снова и снова. И в конце концов она тоже уволилась.
Энрико налил себе из оплетенной лозой бутыли бокал вина и залпом выпил его, в то время как Анна стойко лишь пригубила свое вино. Лицо Энрико стало ярко-красного цвета.
— А потом я купил старый автобус и переоборудовал его. Маленькая кухня, откидной столик, два стула, матрац, шкафчик — и все. Для нас и всех наших вещей было вполне достаточно. Я хотел объехать мир. Если не на лодке по морю, то на автобусе по дороге.
Несмотря на то что Энрико выпил вина, его губы пересохли. Липкая слюна собралась в уголках его рта. Анне постоянно хотелось смотреть туда, и это ужасно мешало. Такой красивый мужчина — и такая мерзость. Такая банальная мерзость.
— Невероятно, — сказала она. — Я тоже об этом мечтала. Просто уехать куда-нибудь. Плыть по течению. Не знать, что тебя ждет. Увидеть мир.
— Так сделайте это, — сказал Энрико. — Уезжайте, а не прячьтесь в долине!
— А почему же вы в конце концов спрятались в этой долине? — быстро парировала Анна, чтобы избежать вопроса Энрико, что она здесь ищет. Она не хотела говорить о Феликсе. Не сегодня. Может быть, позже.
— Старый, дребезжащий автобус сдох здесь, в Тоскане. Выше Дуддовы, на площадке, где складируют дрова. Мы не смогли ехать дальше. При всем своем желании. Я испробовал все, но автобус не сдвинулся ни на метр. Мы не могли добраться даже до мастерской в Амбре. А потом я, прогуливаясь, наткнулся на Валле Коронату с ее руинами, заросшими травой еще тридцать лет назад, и вдруг почувствовал, что это и есть мое место. Что мое предназначение может заключаться в том, чтобы восстановить мельницу и оживить ее. Жить здесь. У родника. В лесу. У истоков жизни.