Рядом с ней стоял солдат бундесвера и беспрерывно очень громко сморкался на землю. На платформе были четко видны желтоватые липкие комки слизи, которые, наверно, теперь целыми днями будут тихо высыхать. Карле стало настолько противно, что пришлось беспрерывно глотать слюну, чтобы подавить рвоту. Потом она вспомнила Альфреда, у которого постоянно в уголках рта виднелась засохшая слюна, потому что он пил слишком мало воды, и зубы которого становились все желтее, потому что зубная паста была слишком дорогой для него. Альфред, которого она любила, но которого не целовала уже целую вечность… От одной этой мысли ее снова начало тошнить.
На солдата, который стоял рядом с ней, напал приступ чихания, и он опять и опять чихал в ладонь. Между приступами чихания он с интересом разглядывал слизь между пальцами. Карла пыталась не смотреть на него, старалась игнорировать то, что происходило рядом, и сконцентрировалась на том, чтобы не упасть в обморок от отвращения. Только не здесь, не на этой продуваемой всеми ветрами платформе. Она не хотела — еще чего не хватало! — попасть в больницу в Альтоне и провести два дня в палате, окрашенной в бежевый цвет, с неоновой трубкой над кроватью и с распятием на противоположной стене. Она хотела добраться до спокойного, тихого купе с приятными людьми. Она хотела домой. В Италию. В Валле Коронату. К Альфреду. Вернее, к Энрико. В ее мыслях он всегда оставался Альфредом, но он не любил, когда она его так называла, и ей пришлось снова изменить свои привычки. По какой-то причине, которой она не знала, ему больше нравилось имя Энрике. Она этого не понимала, но считалась с его желанием. В конце концов, каждый может желать, чтобы к нему обращались так, как он хочет.
То, что Альфред до своей женитьбы на Грете носил фамилию Хайнрих, Карла не знала. А «Энрико» — это итальянское соответствие фамилии или имени «Хайнрих».
Солдат бундесвера все еще чихал, когда подъехал поезд. Он затормозил с оглушительным визгом, и Карла как раз хотела взять свой чемодан, когда солдат сделал шаг к ней, взял своими вымазанными соплями, липкими пальцами ее чемодан и сказал:
— Дайте-ка я занесу вам чемодан в вагон, никаких проблем.
Карла остолбенела. Но она ничего не смогла возразить и вымученно улыбнулась. Все равно уже слишком поздно: ручка чемодана была измазана соплями солдата.
Карла тащилась по поезду в поисках своего купе, солдат шел за ней по пятам. Когда она остановилась, чтобы еще раз посмотреть на плацкарту, солдат чуть не сбил ее с ног, потому что не ожидал, что она так внезапно остановится. В конце концов они пришли, и она с облегчением опустилась на свое место у окна. Солдат зашел за ней, забросил чемодан в багажную сетку прямо над ее головой и улыбнулся.