— Спасибо, — сказала Карла. — Очень любезно с вашей стороны.
Солдат снова улыбнулся и сел против Карлы.
— Могу остаться здесь. Места хватит.
Его нос был красным и мокрым, и он вытер его рукавом формы. Карла старалась не показать, насколько ей это противно, и нервно закрыла глаза.
Она была измучена. Утомлена ночными дежурствами у постели отца. Постоянными пробуждениями от сна, когда он стонал, жаловался или кричал. Когда звал ее, потому что наделал в памперсы или ему нужно было болеутоляющее средство.
За последние недели она не спала больше двух часов кряду. А теперь у нее было время. До Мюнхена еще шесть часов. Солдат был омерзителен, но она его не боялась. Он будет чихать, но больше ничего ей не сделает. Она дважды обернула ремешок сумочки вокруг запястья, зажала сумочку между талией и стенкой вагона, прижалась головой к висящей на крючке куртке и уснула.
Когда Карла незадолго до прибытия в Мюнхен проснулась, она была в купе одна. Солдат уже ушел, но он оставил ей привет, написав на запотевшем окне: «Счастливого пути».
Берлин, начало лета 2004 года
Когда Марайке открыла дверь, у нее было ощущение, что она пробежала марафонскую дистанцию. Сразу же за дверью она сняла обувь и повесила сумку в гардероб. Ее вызвали сегодня утром в половине шестого в Груневальд, Яген 17, потому что какой-то любитель утреннего бега нашел там мертвого человека. Она целый день занималась расследованием и только сейчас, после восьми вечера, по результатам вскрытия обнаружилось, что старик умер без посторонней помощи — от инфаркта. Целый день мучительной, изматывающей нервы работы — и все коту под хвост. Сейчас ей хотелось чуть-чуть перекусить, чуть-чуть посмотреть телевизор и забыть человека, который упал так неудачно, что застрял лицом в колючей проволоке.
— Ян! Эдда! Вы где? — крикнула она, снимая тонкий льняной блузон.
Дверь распахнулась, и мальчик лет одиннадцати бросился ей на шею:
— Хай, мама!
Марайке поцеловала его и взъерошила ему волосы.
— А где Эдда?
— У Моны. Но сказала, что в девять будет дома.
— Надеюсь. А Беттина?
— На родительском собрании, ты же знаешь.
— Точно. Совсем забыла.
Марайке пошла на кухню, Ян последовал за ней.
В холодильнике в кастрюле нашлись остатки куриного супа.
— Ты уже поужинал?
Ян кивнул.
— Беттина кое-что приготовила перед тем как уйти. Ах да, там у меня в комнате идет компьютерная игра, можно, я продолжу?
— Ну конечно. А как насчет домашнего задания?
— Все готово.
Ян исчез в своей комнате. Марайке поставила кастрюлю на плиту.
Тринадцать лет назад Беттине и Марайке удалось наконец удочерить трехлетнюю Эдду. Этому предшествовала шестилетняя борьба с официальными учреждениями. Один сотрудник управления по делам молодежи посчитал, что Марайке в свои сорок три года слишком стара, другой принципиально отказался дать возможность лесбийской паре усыновить ребенка. Каждый находил свою муху в варенье из параграфов, но Марайке и Беттине удалось с помощью упрямства, настойчивости и поддержки адвоката устранить все препятствия. В 1991 году они удочерили Эдду, а два года спустя — еще и годовалого Яна, что уже не представляло трудностей.