— Dunque, — сказал Бартолини. — Altre domande?[47]
Кай вопросительно посмотрел на Энрико и Анну. Энрико отрицательно покачал головой, Анна вслед за ним сделала то же самое.
После этого нотариус еще раз спросил, согласны ли обе стороны с ценой в сто восемьдесят тысяч евро, затем взял заверенный банком чек, долго проверял его, потом положил на середину стола и велел Энрико, именуемому Альфредом Фишером, и Анне Голомбек расписаться. После этого оба экземпляра компромессо — предварительного договора, в котором была указана настоящая сумма, — были торжественно порваны на тысячу кусочков. Фотокопии не имели для суда юридической силы.
Энрико сунул чек в карман штанов. Просто так, будто для него это был обычный клочок бумаги. У Анны сердце билось так, словно готово было выскочить из груди. Ее лицо сияло. Валле Короната принадлежала ей, новая жизнь началась!
Энрико сердечно обнял ее. У нее было такое чувство, что наконец-то ей улыбнулось счастье. Счастье, заключавшееся в том, что она встретила этого странного, но такого прекрасного человека…
Анна ждала в кафе, пока закончится подписание договора между Энрико и Фиаммой. Потом Фиамма пригласила всех на бокал просекко. Ее губы были накрашены ярко-красной помадой. Она расцеловала Кая и Энрико, из-за чего мужчины с красными пятнами от губной помады на щеках выглядели довольно дурацки. Затем она дружески-двусмысленно шлепнула Кая по заднице и прошептала, запросто, перейдя на «ты»:
— Твой друг Энрико мне нравится, даже очень. Хотя для наполовину итальянца он очень скверно говорит по-итальянски. И этот ужасный акцент!
Она взъерошила свои искусно уложенные волосы и наконец-то приобрела привычный неухоженный вид.
Кай пожал плечами:
— Спросите его, в чем причина. Я не знаю.
Фиамма, покачивая бедрами и пританцовывая, направилась с бокалом шампанского к Энрико.
— Как дела у вашей жены? — промурлыкала она и заглянула ему в глаза.
— Отлично, — сказал Энрико. — Но сегодня утром она почувствовала себя неважно, поэтому осталась дома.
— Откуда вы так хорошо знаете итальянский язык? — внезапно спросила она и одарила его широкой улыбкой.
Энрико на какой-то момент растерялся. Он знал, что его итальянский оставляет желать лучшего. Неужели Фиамма пытается подловить его или просто хотела сказать любезность? К счастью, Кай рассказал ему о своей вынужденной лжи.
— Мой отец был портовым рабочим в Палермо, — объяснил Энрико без запинки. — У родителей была крохотная квартирка возле моря, но я знаю ее только по фотографиям. Я ничего не помню о том времени. Когда мне было три года, отец завел любовницу, работницу рыбного цеха, и мать вернулась со мной в Германию. Она настолько разозлилась и обиделась, что с тех пор не сказала ни слова по-итальянски.