— Жесткая формулировка.
— Конечно, это сказано утрированно. Но мы просто не могли найти общий язык. Это было невозможно.
— Понимаю.
Какое-то время они молчали. Потом Кай спросил:
— Может, хочешь еще мяса? Или рыбы?
Анна отрицательно покачала головой:
— Нет, спасибо. Я сыта. А вот кофе было бы неплохо.
Кай кивком подозвал официантку.
— Не здесь. Кофе попьем в фиаскетерии[54]. Если уж ты попала в Монтальчино, то обязательно должна побывать в этом кафе.
Карле скоро стало жарко в гамаке. Она захлопнула книгу, которую дал ей Энрико и которая наводила на нее ужасную скуку. «Преступление и наказание» Достоевского. Она не могла справиться даже со сложными именами в этой книге, а слащавый язык считала трудным и ужасным. Она была всего лишь на тридцать пятой странице и только что прочитала письмо длиною в тринадцать страниц, состоявшее из одного-единственного абзаца. Она мало что поняла из прочитанного. Это просто мучение, считала Карла, но что ей оставалось делать? Через несколько дней Энрико начнет обсуждать с ней книгу, задавать вопросы и устало улыбаться, если она не сможет ответить на них. Она это ненавидела. В такие моменты она считала его невыносимо высокомерным. И она точно знала, что он, если хотел, был в состоянии ставить только такие вопросы, на которые она не могла ответить. В этой отвратительной книге было семьсот тридцать страниц. Она ее никогда не прочтет!
«Для этого мне понадобятся годы, — подумала она, — потому что я каждый день читаю по три страницы, потому что книга такая нудная и потому что я постоянно засыпаю». Она знала, что Энрико прочитал «Преступление и наказание» бесчисленное количество раз. И читал его снова и снова, словно на целом свете была лишь одна эта книга. Некоторые места он знал наизусть и долгими зимними вечерами часто цитировал их по памяти. То, что Карла при этом однажды нечаянно задремала, он заметил лишь тогда, когда она начала тихонько похрапывать. Тогда он бережно, словно какое-то сокровище, взял книгу под мышку и не говоря ни слова отправился спать. Много дней после этого он не разговаривал с Карлой. Она была больше не в состоянии это переносить и пообещала, что при ближайшей возможности прочтет роман. И теперь настала пора выполнить свое обещание. Она проклинала тот вечер, когда заснула. Если бы этого не случилось, она обошлась бы без этих невыносимых семисот тридцати страниц.
Словно оглушенная, она пошла в дом. Жара давила, как тяжелое зимнее пальто в слишком сильно натопленном помещении. Она зажмурилась, когда зашла с яркого солнечного света в темную прохладу комнаты, и вынуждена была какое-то время подождать, пока глаза привыкнут к смене освещения.