— Пожалуйста, — сказала она, — пожалуйста, скажи мне хоть что-нибудь, где он может быть. Скажи, что с ним ничего не случилось! Ты ничего не можешь придумать? Мне нужно на что-то надеяться!
Петер молчал. Вместо ответа он только на секунду прижался рукой к ее мокрой щеке.
Перед тем как выйти из квартиры, он сказал:
— Оставайся у телефона.
И дверь за ним захлопнулась.
Марианна сидела в инвалидном кресле, не отрывая глаз от телефона и дергая себя за волосы.
Было двадцать три часа пятьдесят минут, когда Петер вышел из «Футбольной встречи». Хозяин позже довольно точно вспомнил об этом, потому что Вернер широким жестом распрощался с остальными посетителями и заявил:
— Детки, я иду спать. Желаю всем вам спокойной ночи, я вас всех люблю. И это единственная причина, по которой завтра я приду сюда снова.
За исключением незначительных изменений, это было дословное содержание ежевечерней речи Вернера, которой он обычно завершал свое пятнадцатичасовое ежедневное сидение в пивной. Хозяин пивной всегда приветствовал сие заявление, поскольку оно побуждало большинство посетителей также отправляться домой, и ему удавалось почти вовремя, в двадцать четыре ноль-ноль, закрыть свое заведение.
Петер не был пьян, но он немного успокоился.
— Веди меня, друг мой, — сказал Вернер и обнял Петера за плечи. — Мне ужасно холодно.
И только сейчас до Петера дошло, что он провел в пивной почти весь вечер, — вечер, который нужно было использовать для поисков сына. Совесть заговорила в нем с такой силой, что даже тошнота подступила к горлу. Ему казалось, что последние три часа он был без сознания.
Вернер ухватился за Петера:
— Ты куда идешь, друг мой?
— На кладбище, — огрызнулся Петер, вырвался и бросился бежать по направлению к каналу. Не останавливаясь, не переводя дыхания.
На последнем углу улицы, прямо у воды, стояла телефонная будка. Он наскреб несколько монет и позвонил Марианне.
— Ты где? — спросила она. — Что ты делаешь?
— Ищу его, — рявкнул он в трубку, пытаясь криком заглушить голос совести.
— Иди домой, пожалуйста, — почти беззвучно прошептала она. — Я этого больше не выдержу!
— Скоро буду, — сказал Петер и повесил трубку.
Маленький карманный фонарь, легко помещавшийся в кармане куртки, но все равно необычайно мощный, был у него с собой. Петер медленно прошелся по берегу, потому что знал, что Беньямин любил сидеть здесь у воды. Сегодня после обеда он уже прошел один раз вдоль канала и ничего не нашел. Тем абсурднее было продолжать поиски сейчас, ночью, но какое-то необъяснимое чувство заставляло его сердце биться быстрее. Он обыскивал с фонариком берег метр за метром, и беспокойство охватывало его с каждой минутой все сильнее. Ему казалось, что уже за следующим кустом он увидит Беньямина, сидящего на камне, и тот скажет: «Привет, папа! Мне холодно. А что сегодня у нас на ужин?»